Крылатая невеста тёмного архимагистра

– Вы, светлые, такие забавные, – улыбка мужчины несла в себе издёвку. – Трепыхаетесь, кичитесь своей чистотой и якобы боитесь замарать руки в крови, а ведь по сути своей такие же, как и мы: ради достижения своих целей пойдёте по головам. И не отрицай, не отрицай, сама же понимаешь, что я прав. Мы хотя бы честны в своих взглядах и желаниях.

«Угу, и это даёт вам право мучить и калечить других?!»

В чём-то он, конечно, прав, никто не без греха, и есть такие «светлые», которым ни один «тёмный» в подмётки не годится, потому что всё зависит от конкретного обладателя той или иной силы. Да только откровенная пропаганда насилия и безжалостные законы, царящие в Подземье, – это не единичный случай, а вполне определённая идеология внушительного количества народа, которая несёт смерть и разрушения.

Красиво очерченные губы, белоснежные зубы, притягательная внешность… Этот дроу обладал всеми качествами, чтобы нравиться женщинам, определённо, они сами готовы были бы прыгнуть в объятия данного индивида, если бы не чёрное, как самая трагическая ночь, нутро. Насмешка природы, не иначе.

Возможно, куму-то из представительниц слабого пола было бы жаль портить такую внешность (рука бы не понялась), но Аль, будь у неё силы и возможность, расцарапала бы, искусала, разодрала в клочья, уничтожила эту гармонию черт, по недоразумению доставшуюся моральному уроду.

– А знаешь, – вдруг сказал палач, – возможно, нам стоит на некоторое время сохранить тебе жизнь… Посмотришь, как Разноглазый будет корчиться в предсмертных муках, как его сердце будет биться у меня в ладони... Интересно, сколько ночей ты будешь видеть эту картину во снах? – задумался он. – Чем дольше проживёшь, чем больше станешь вспоминать своего недолюбовничка, вынашивая моего ребёнка.

– К-какого ещё ребёнка? – выдавила Аль.

– Которого я тебе сегодня сделаю! – ответил красноглазый, как будто это была самая обычная вещь на свете – понести от насильника и маньяка. – А потом… мы отправим младенца на алтарь и принесём в жертву Богине. Как тебе перспектива? – воодушевлённо спросил он, явно загоревшись этой идеей. – Жаль, что у дроу практически не рождаются близнецы и более сильный плод поедает более слабый ещё в утробе матери, до рождения утверждая право на жизнь и проливая кровь соперника. Иначе мы могли бы принести в жертву сразу двоих и тем самым повысить шансы на благосклонность Богини.

– Себя лучше в жертву принеси! – не сдержалась Альвинора.

Она это сказала! Возможно, не на шутку разозлила палача, но терпеть и дальше не было мочи. У неё каждый волосок на теле встал дыбом от таких разговоров. Да, Валафейн нарочно её запугивал, но в его случае можно было не сомневаться, что от слов он перейдёт к действиям и это не банальные угрозы. Как же ему нравится видеть ужас жертвы, плещущийся у неё в глазах! Он этим наслаждается.

– Впрочем, кто мне мешает заделать сразу несколько детишек? – тёмный эльф будто не услышал её слов. – У тебя ведь в академии есть светломагичные подружки? Скоро многие из них окажутся здесь, в моей власти. А когда родятся ублюдки, можно будет отправить их на алтарь вместе с мамашами, – судя по всему, эта мысль ему очень понравилась. – Чем чище и светлее жертва, тем большую благосклонность ниспошлёт мне Богиня. Но прямо сейчас я займусь тобой: буква за буквой моё имя появится у тебя на теле. Готова? Я уже выбрал место, оно прекрасно подойдёт. Наслаждайся процессом… если сможешь, конечно.

Аль переводила взгляд с приближающегося к её груди раскалённого лезвия на безжалостные и посвёркивающие предвкушением глаза тёмного эльфа. Он даже слегка закусил губу, явно получая удовольствие от того, что делал, и, кажется, разогрел клинок ещё сильнее.

Нет, нет-нет-нет! Одна только мысль о металле, который будет плавить кожу, врезаться в плоть и нести за собой боль и муку, заволакивала сознание страхом. Альвиноре казалось, что она уже чувствует запах палёного мяса. От предстоящей пытки по телу прошла дрожь. Дышать стало тяжелее, будто что-то неподъёмное навалилось на грудь всем весом.

Аль пыталась пошевелиться, но не могла, закричать тоже (мужчина снова отнял возможность говорить). И в то же время внутри зрел протест, он рвался наружу. Не допустить, не позволить! Не дать этому белобрысому уроду дотронуться своей обжигающей штуковиной и оставить на коже след, который останется вечным и несмываемым напоминанием и отпечатком Подземья.

Осталось всего пару мгновений до неизбежного. Непонятный сгусток энергии клокотал внутри Аль, причиняя боль, но она продолжала его пестовать и лелеять, пока золотистый поток энергии не хлынул, казалось, из каждой поры, отталкивая мучителя, оплавляя лезвие кинжала и раскаляя каменный алтарь. Альвинора вновь обрела контроль над собственным телом, её крылья раскрылись, и она воспарила к потолку.