Крылатый Купидон - божок слепой (СИ)

Выключить эмоции, вот этого я хотел больше всего. Мне уже не нужна была месть, я просто хотел поскорее избавиться от этой боли, хотел забыться. Помниться когда-то я думал, что смогу убить Луну, но сейчас, когда она мертва, я понимаю, что лучше бы я оказался на её месте, лучше бы я лежал там, бездыханным телом. Лучше бы, я ещё вечером забрал бы её с собой, не ждал бы непонятно чего. Лучше бы я вообще её не отпускал, она ведь просила об этом, она ведь знала, она ведь говорила мне, а я идиот даже не задумался об этом. Лучше бы она сейчас была жива, лучше бы она вообще не приезжала в этот город, и мы бы не познакомились, но она бы была жива. Лучше бы я тогда заставил её забыть всё, не оставлять даже малейших воспоминаний о себе. Она бы начала новую жизнь, где-то далеко от этого проклятого города, далеко он меня, от всего, что могло ей навредить. Лучше бы… Такой конец не должен был произойти, она должна была прожить счастливую жизнь, и уже не имеет значения кто был бы рядом, главное, чтобы она была счастлива. Ну же, открой глаза. Ты ведь ещё столько не увидела, ты ведь ещё столько не знаешь. Ну же, моя маленькая Лунетта, открой глазки.

Конец Клаус.

POV Лунетта.

Моё сознание где-то далеко от меня, настолько, что мне даже думать сложно, мысли утекают куда-то в пустоту. Где я? И почему мне так холодно и темно? Что произошло? Я помню, что была в доме Сальваторе, помню, что говорила с Кэр. Помню, как она меня вырубила, напоив своей кровью. Затем я очнулась, и увидела Клауса. Помню его страх и ужас, и сожаление в глазах, а затем, резкая боль в шее, и темнота. Я, что, умерла? Так вот как чувствуют себя мертвецы. Холод, темнота, пустота, и одиночество. Интересно, а я где? В Аду или Раю? А может, после ничего нет? И это просто забвение? Тогда почему я могу думать, чувствовать, и ощущать внешний мир? Или что это? Моя душа? Или та сторона мира? Что это?

— Милая, ты заблудилась? — услышала я голос какой-то женщины, повернув голову, я смотрела на человека. Среди всей этой пустоты, и одиночества была женщина. Её светлые длинные волосы, словно светились во тьме, а светло-карие глаза смотрели на меня с теплом, но было в них ещё и отстранённый холод, словно она просто притворяется доброй.

— Смотря, что Вы имеете в виду, — неоднозначно ответила я, недоверчиво смотря на женщину. Она мне кого-то напоминала. Только не могу понять, кого именно. Что-то в её образе давно забытых времён и взгляде было знакомо.

— Ты не должна быть здесь, идём со мной, — протягивая мне руку, добрым и заботливым голосом произнесла она. Но я также недоверчиво посмотрела на протянутую руку, и отошла на шаг назад, давая понять, что никуда не пойду.

— Кто Вы? И зачем Вы здесь? — серьёзным голосом спросила я, смотря ей в глаза. Не знаю, понимает ли она, что лгать мне бессмысленно, но она лишь сдержанно мне улыбнулась, и опустила руку обратно.

— Меня зовут Эстер, я мать Клауса, и всех первородных. А здесь я для того, чтобы забрать тебя с собой, твоё время пришло, — её голос был вкрадчивым, что придавало какой-то внушительности её и так статному образу всемогущей женщины. Ребекка, как-то обмолвилась, что их мать сделала их такими, и она хотела их убить. А ещё она говорила, что Клаус был внебрачным ребёнком, но их отец растил его как родного, ничего не зная, но Майкл ненавидел его больше, чем кого бы то ни было, и поэтому пытался убить вот уже тысячу лет, пока Клаус не убил его.

— Да, я слышала о Вас от Ребекки, скажу честно, это были не самых хорошие слова, — смотря на женщину, ответила я. Она же строго на меня посмотрела в ответ, поджав губы. Если судить по её реакции и недовольным отблескам в глазах, она не думала, что кто-то мне рассказал о ней.

— Всё, что я делала, я делала только ради моих детей, — она не оправдывалась, она просто говорила, как есть, но при этом выглядела так, будто ей очень больно.

— Но вы ненавидите себя за это. Считаете, что лучше бы вы дали им тогда прожить свою человеческую жизнь, а не сотворять монстров, — спокойным голосом, словно считывая информацию с её эмоций, говорила я. Но она не выглядела удивлённой, скорее опечаленной.

— Тогда ты должна понимать, зачем я здесь, — уже становясь прежней, проговорила она. Я же кивнула, соглашаясь с ней.

— Чтобы я не стала вампиром, вы хотите забрать меня до того, как это произойдёт, — понимающим голосом оповестила я её, продолжая внимательно следить за её эмоциями. Она уже солгала мне один раз, сказав, что моё время пришло. Это не так, нам обоим известно, что я стану вампиром. Но я сомневаюсь, что она мне это позволит просто так.

— Раз понимаешь, идём со мной, — полностью вернувшись к образу заботливой, и обременённой большой ответственностью за свой поступок, она мне казалась такой сильной женщиной. Но и слабой, она не смогла принять своих детей такими, какими они стали, пытаясь исправить это.

— Вы за всеми обращёнными приходите? Или я такая особенная? — усмехнувшись, спросила я. Не думаю, что это хороший план, выводить из себя всемогущую ведьму, но мне надо было знать причину, почему она пришла за мной.