Крылатый лев (СИ)

Мы сели за стол, но не успели разложить по мискам кашу, как в дверь уверенно постучали. Я вздрогнул — неужели явился Колдун с приспешниками? — и тут же вскочил, да так резко, что тяжелый табурет с грохотом рухнул на пол. Страх испарился — я был готов защищать отца и дом, чего бы мне это ни стоило.

Глава 9

Отец тоже встревожился — за меня, конечно, но старался не подать вида, только светлые глаза потемнели. Он поднялся из-за стола, не спеша направился к выходу, и я видел, как взволнованный Серебристый медведь заслонил дверь широкой искристой спиной.

«Не стоит, Миша», — мягко сказал отец, отодвигая облако. Шагнул к порогу и, не спрашивая, кто там, отодвинул щеколду.

«Ну почему бы тебе не взять на всякий случай меч?» — с тоской подумал я и машинально схватился за фигурную рукоятку ножа, которым резал хлеб. Если это Грюзон и компания, так просто они с нами не расправятся!

Но на пороге появилась не шайка лоботрясов и не Колдун в красном берете-колесе. Это был Учитель эм Марк с дочерью Вишней. Обрадованный, я двинулся к ним — и замер. А если они тоже считают меня покойником, призраком, вурдалаком? Вдруг они побоятся даже встать со мной рядом? Но ведь зачем-то они явились сюда!

— Почему у тебя нож? Дай-ка его мне, — спокойно сказал Учитель эм Марк, и я, растерянно взглянув на блестящее лезвие, вложил нож в его большую ладонь. — Вот и хорошо. — Учитель коснулся моей макушки.

— Только не подумайте, что это он на вас хотел кинуться, — хмуро объяснил гостям отец, бросив на меня выразительный взгляд. — Сегодня утром ему отморозки угрожали. Лоботрясы — Грюзон с компанией. Мол, дом сожгут, нас убьют — ну, все в таком духе. Зря они надеются, что смогут так просто расправиться с Воином Вадимом… и его сыном. Присаживайся к столу, Марк. Будь как дома, Вишенка! Добрые гости всегда приходят к обеду.

Я полагал, что Учитель вежливо откажется пообедать с нами — ведь он пришел без приглашения и, видно, по делу. Несмотря на то, что отец давно дружил с Учителем эм Марком, тот казался мне человеком чрезвычайно важным, строгим и недосягаемым. Случалось, что на праздники Учитель заглядывал к нам с детьми и женой эм Лизой или с другими гостями, но к таким визитам мы готовились: прибирали дом, готовили еду повкуснее. А тут — что? Хлеб в плошке, пшенка в котелке!

Но Учитель эм Марк тепло поблагодарил отца и сел за непокрытый стол. Вишня, повесив на спинку стула полотняную, расшитую цветами торбу, устроилась рядом. Я посмотрел на нее, кивком поздоровался — и она кивнула, качнулись косы с темно-вишневыми прядями. Симпатичная девчонка, хоть, конечно, и не такая красавица, как Пиона. Что же им понадобилось в нашем доме? Может быть, Учитель тоже назовет меня грязным источником и еще разными словами и прикажет покинуть город?

Стараясь не думать об этом, я положил перед Учителем и Вишней деревянные ложки, поставил глиняные тарелки. Только сейчас я заметил, сколько на них трещинок. Но мы так привыкли к старой посуде, что не обращали на это внимания.

Отец глянул на меня с укоризной и тут же взял всё в свои руки. Он знаком велел мне поднять приборы и живо застелил стол не новой, но чистой белой скатертью. Вытащил из шкафа приличные фарфоровые тарелки и жестом фокусника расставил их на столе. Мгновенно заварил свежий липовый чай и комнату окутал горячий сладкий аромат. Если бы отец знал, что к нам явятся гости, непременно сварил бы темный, с пряными травами, грибной суп и напек два противня пирогов с ежевикой. Уверен, он думал об этом, когда огорченно крякал, вынимая из печки ванильные сухари.

— Прекрасный обед, Вадим, — улыбнулся Учитель эм Марк, не спеша размешивая расписной ложкой горячую кашу. — Ты всегда отлично готовил. До сих пор помню вкус пирогов, которыми ты угощал нас, когда родился твой сын. Чудесные были пироги.

— Да я как в тумане стоял тогда у печки, — смущенно признался отец. — Когда стряпал, только и думал о том, как бы скорее все решилось.

— Но ведь решилось хорошо, правда?

— Правда, — твердо сказал отец, а Учитель, погладив выглянувшее из кармана облако — Фиолетового Филина, негромко продолжил:

— Вчера ночью, когда народ разошелся с площади, где вещал Колдун, я решил поговорить с ним наедине. Разумеется, я и при всех высказал свое мнение, но, боюсь, Колдун вошел в раж и на этот раз был более красноречивым. В дом он меня не впустил, но согласился побеседовать в недалеком перелеске — видно, надеялся и меня убедить в своей правоте… — помедлив, Учитель добавил: — Не скажу, что мне было приятно беседовать с этим господином. Но ведь речь идет о моем ученике, да еще о сыне моего друга, значит, я обязан прояснить дело. Разговор был долгим. Я вернулся домой за полночь.

— Мы даже начали волноваться… — тихо сказала Вишня.

— Ох, Марк, как же я рад, что ты не веришь в трепотню этого, да простят меня облака, огрызка! — отец благодарно покачал головой. — Невесело, зацепи змею за хвост, стоять впотьмах подле этакого черта! Не каждый бы решился. Он же словами прямо в мозг впивается. Что он там говорил?