Крылатый воин (СИ)

— Да-да, я понимаю, — сразу согласилась она и пожелала удачи.

Побывать в Чикаго получилось только в начале июня. Туда летала три раза в неделю пара штатных пилотов. Отправлялись рано утром и возвращались к ночи, накручивая десять-двенадцать полетных часов и несколько на грузовых работах. Из-за нелетной погоды восьмого июня в пятницу график сбился, а лететь в субботу они не захотели, у обоих были дела на выходные. Марио Кастилло позвонил мне. Я согласился и захватил с собой джентльменский набор.

В Чикаго тоже недавно прошел дождь. На летном поле кое-где еще стояли лужи с мутной водой. Бригадир грузчиков почтового ведомства, крепкий, длиннорукий и недалекий мужик лет тридцати шести, предупредил, что управятся быстро, смогу вылететь часа через три-четыре и до темноты вернуться в Остин. Дни сейчас длинные, скоро летнее солнцестояние. Видимо, штатные пилоты авиакомпании «Остин эйркрафт» приучили их работать в таком графике.

— Сейчас позвоню подруге, узнаю, как у нее дела, и, может, останусь на ночь, а если не повезет, улечу сегодня, — сказал я.

Скабрезно ухмыльнувшись, он произнес:

— Ты, смотрю, шустрый парень, везде поспеваешь!

Телефон Роберта Макбрейна не отвечал. Я прогулялся до его логова. Уже издали заметил по новой яркой вывеске, что там теперь мастерская по изготовлению мебели на заказ.

Я спросил у двух пацанят, наверное, братьев, одетых лишь в одинаковые короткие шорты на перекрещенных лямках и босых, которые мерили большую лужу на дороге:

— Что случилось с мастерской по ремонту сейфов?

— Там убили семь человек! Настоящая война была, мистер! — радостно сообщил он и показал руками, будто стреляет из двух пистолетов, добавив звуки: — Бах-бах-бах!

Младший, подражая ему, тоже начал «стрелять».

Оставив их воевать друг с другом, я вернулся на аэродром и сообщил бригадиру грузчиков, что полечу сегодня. Мол, у моей подружки текущие проблемы.

118

Съемки фильма кажутся романтическим действиям тем, кто никогда на них не присутствовал. Это работа, не тяжелая физически для большинства участников, но скучная, выматывающая, особенно, если снимают на натуре, а температура воздуха выше тридцати градусов по Цельсию. Я сижу на раскладном стуле под тентом позади двадцатишестилетнего режиссера Пола Грегори — длинного сутулого типа с лошадиным лицом и постоянно недобритой щетиной под подбородком. Его трудно вывести из себя, но иногда это случается, и на площадке становится меньше мебели. Это его третий фильм категории Б (бюджет до ста пятидесяти тысяч баксов и продолжительность не более семидесяти пяти минут), то есть второго сорта. Такие кинухи любят смотреть в маленьких провинциальных городках.

Из вагончика на автомобильных колесах, где находится гримерная, выходит главный герой, одетый под шерифа. Благодаря гриму, шляпе стетсон и кольту на поясе, выглядит крутым малым. На самом деле подкаблучник и пьяница. Нажравшись, колотит жену, а потом всячески унижается, выпрашивая прощение. Индейцы сидят под другим тентом и стараются не дотрагиваться до лица, чтобы не размазать боевую раскраску, размоченную каплями пота. Из двух десятков только треть аборигены или хотя бы полукровки, причем все из племени кагуилла, представители которого не отличалось воинственностью в те времена, когда я был здесь золотоискателем. Остальные — темноволосые смуглокожие мексиканцы.

По команде помощника режиссера индейцы садятся на лошадей, отъезжают метров на пятьсот, чтобы успеть разогнаться до попадания в зону съемки. Шериф тоже садится на лошадь и неторопливо едет за ними. Выбегает девушка (дурочка) с хлопушкой по имени Эмми Ферберн, отщелкивает и сообщает номер сцены, кадра и дубля. Она напросилась со мной на съемку фильма, взяла отпуск за свой счет на службе. Кинокомпания арендовала на период натурных съемок всю гостинцу, выделив мне отдельный номер, а сколько штук меня там живет — им без разницы. Познакомившись с помощником режиссера, я спросил, нет ли в группе какой-нибудь свободной должности для девушки, влюбленной в кино? Нужна была «хлопушница». Это место специально создали для романтичных дурочек. В итоге мне не пришлось даже доплачивать за завтраки для Эмми Фербер.

Шериф скачет в нашу сторону, индейцы преследуют его, стреляя из луков, точнее, изображая процесс, потому что никто из них не умеет пользоваться этим оружием.

— Стоп! — командует режиссер и говорит оператору и своему помощнику: — Я хочу, чтобы в тот момент, когда шериф проскакивает мимо нас, в дерево попала стрела, добавила драматизма. Покажи ее крупным планом, подрагивающую.

— Попробую, — чешет затылок оператор.

— На скаку они не попадут в дерево, — сообщает помощник режиссера. — Надо оставить здесь одного, чтобы выстрелил с земли.

Он идет к индейцам, спрашивает, кто из них попадет в дерево метров с пятидесяти, чтобы не оказался в кадре. Вызываются несколько человек. Ни один не попадает в дерево. Более того, стрелы не долетают до него, потому что не только индейцы, но и луки тоже бутафорские. В это время вся съемочная группа ждет.

Мне становится скучно, предлагаю режиссеру: