Крылатый воин (СИ)

Я купил четыре метра и три метра черного сатина на подкладку на френч и брюки, три белые рубашки, черный галстук, черные хлопчатобумажные носки, майки, трусы, черные кожаные ботинки, петлицы, нарукавные нашивки, «шпалы» капитанские, шнуры на канты, звездочку на пилотку. Для оформления покупки пришлось предъявить военный билет, данные из которого были переписаны в специальную книгу типа амбарной с указанием даты и наименования товара, количества и цены. Обратил внимание, что заполнены графы были так, что можно еще что-нибудь вписать. Мне без разницы. Пусть женщина заработает пару рублей на перепродаже дефицитного товара. Пока она графоманила и заодно химичила, сходил в другой отдел, купил вместительный черный фибровый (из прессованного картона) чемодан с двумя замками, куда и сложил покупки, расписавшись за них в «амбарной» книге. Увидев, сколько у меня денег, сладкая женщина мечтательно вздохнула и потупила заблестевшие глаза.

Оставил у нее чемодан с покупками, заглянул в ювелирный отдел. В нем тоже всего было много. Думал, потому, что у людей денег нет, а цены впечатляющие, но оказалось, что при покупке дорогих изделий надо предъявить документ, удостоверяющий личность, чтобы проверили, откуда у тебя такие деньги. У меня в финансовом плане тайн от советской власти нет. Последние месяцы зарплата была тысяча сто рублей. Плюс доплаты за награды, вылеты со «сталинским нарядом», за сбитые самолеты, каждые десять вылетов…

Продавцом была пожилая женщина с выражением смирения на лице. Она больше не ждала от жизни ничего хорошего.

— Скоро в отпуск поеду. Хочу сделать своей невесте подарок. Что-нибудь эдакое, очень дорогое, чтобы ни у кого такого не было, — изобразил я влюбленного павиана.

Продавец кивнула и достала из сейфа красную коробочку, внутри которой на черной материи лежало золотое колье с девятью бриллиантами. Камешки были маленькие и, неверное, не лучшего качества, но и цена всего-то девятнадцать тысяч триста рублей, о чем меня сразу предупредили. До революции такое украшение стоило в два раза дешевле, но рубль был раз в десять крепче, так что не прогадаю.

— Ух, ты! — воскликнул я, как положено советскому лоху. — Беру!

На оставшиеся деньги купил два обручальных кольца семьсот пятидесятой пробы, широкое для невесты, померив на мизинце («Вроде это подойдет») и поуже для себя, и перстенек пятьсот восемьдесят пятой пробы с маленьким изумрудом.

Когда расстегнул шинель, доставая военный билет из кармана гимнастерки, продавец увидела награды и произнесла печально:

— У меня сын погиб на фронте. Артиллеристом был.

— Земля ему пухом! — произнес я и. как бы оправдываясь, что живой, сообщил: — Крайние два боевых вылета сделал неделю назад.

— Храни тебя бог! — не по-советски пожелала женщина.

Я вернулся в ателье, где заказал однобортный френч с открытыми лацканами и отложным воротником, брюки навыпуск и пилотку из остатков материала. Когда снял шинель, чтобы меня обмеряли, и продемонстрировал награды, девчушка на кассе приоткрыла ротик от удивления и восторга. На ее невысоком лобике появилась бегущая строка: «Я вся твоя, только позови!». Сделал вид, что не умею читать.

56

Фэрнбанкс — забытый богом городишко в заднице Аляски, основанный во время золотой лихорадки в начале двадцатого века. Он не дотянул градуса полтора до Полярного круга. Климат сухой, холодный. Жителей тысячи три с половиной, из которых значительную часть составляют военные. Аэродром находится на юго-западной окраине. Рядом с ним нас и поселили в деревянных трехкомнатных домишках с туалетом и душем по четыре человека в каждой комнате. Питались в столовой вместе с американцами, правда, наши всегда сидели особняком. Берешь поднос и идешь вдоль раздатчиков-женщин, которые выдают тебе порцию. Обычно есть выбор из двух-трех блюд. Нашим накладывают больше, компенсируя отсутствие хлеба. Янки едят его мало, в основном в виде бутербродов.

В первый раз я пришел в столовую на завтрак в своей старой гимнастерке без наград и даже орденских колодок, поэтому не выделялся среди других летчиков, разве что знаки на петлицах были другие, но американцы, особенно женщины, плохо разбираются в них. Одним из гарниров было картофельное пюре. Я помнил, что в советском Заполярье его делали из сушеной картошки, поэтому спросил, не из нее ли и это?

— Да, сэр, — удивленно ответила женщина.

Видимо, я был единственным советским офицером, кто внятно говорил на английском языке. Остальные объяснялись жестами. Здесь есть еще наш переводчик Анисимов, бодрячок в круглых очках под Лаврентия Берию, но он ходит в штатском.

— Дай мне рис. Лучше буду ходить с узкими глазами, чем со слипшейся задницей, — грубовато пошутил я.