Крылья Фортуны

- Они не люди, - говорил он. – Звери и то так не поступают. Насилуют школьниц, мучают пленных. Мне сказали пристрелить одного бедолагу, но я не согласился, а втихаря поделился с ним сигаретами. Он прошептал мне Слава Синестрии и я повторил. А потом его расстреляли. Я так и не узнал его имени, иначе расстреляли б и меня. Потом мы отлавливали школьниц, их генерал насиловал и убивал, а мы должны были закапывать их в клумбе. Когда мы остановились на перекур, я втихаря открыл дверцу машины, и все они сбежали. Одна из них сказала мне: Слава Синестрии. И мне так стало хорошо и на душе тепло. За это меня приговорили к расстрелу. Но тот кому поручили меня расстрелять – снял с дерева котёнка и напоил его молочком, за это его четвертовали, а про меня забыли. Так я и спасся... - Зен Шейден уже не знал, что рассказывать, но тут его остановили.

- Так стоп, - сказал ему оператор. – Давай поменьше жести, в такое никто не поверит.

Зен посмотрел на журналистов. По факту его только что обозвали лжецом.

- Вы мне будете рассказывать? Вы были там, вы видели? А я видел! – Разошёлся Шейден. – Дети маленькие играются в песочнице. Идёт солдат Градабаш, и плюнет. Это хорошо ещё, а мог бы и в морду сапогом. А как они насилуют. Им специально таблетки выдают для потенции, чтобы они насиловали чаще. Каждая невеста, провожая своего мужа на фронт, даёт ему пачку презервативов и говорит: «Изнасилуй там побольше этих сук». Ненавижу! А как детей заставляют рыть себе могилы.

- Так стоп, - остановил его журналист. – Достаточно, мы свами свяжемся.

Он снял с Шейдена петличку и стал собирать свою камеру.

- Я свободен? - Спросил Зен.

- Да. Интервью окончено.

И Зена увели в барак. Уже на выходе он краем уха слышал спор журналиста и оператора. Один другому говорил:

- Это будет хит.

Другой же отвечал:

- Никто в такое не поверит.

Но все поверили. Уже через два дня Зена пригласили на ток шоу. Он никогда не выступал по телику, вот и не знал, как правильно вести себя перед камерой. Но ему посоветовали расслабиться и просто повторять всё то, что он рассказывал на интервью.

И начались гастроли. Зен ночевал в гостиницах, так как доставить его в барак военнопленных обычно не было возможности. Его охраняло парочка солдат, потом один. И вот Зен Шейден уже сам живёт в Синестрии за счёт телеканала. И ходит каждый день на телешоу. Рассказывает об ужасах Градабаша, повторяя одно и то же раз за разом.

- К части прибилась собака. Миленький щеночек, добрый, ласковый. Я ему покушать принёс. А эти… - Шейден научился имитировать слёзы, когда надо.

- Избили!?

- Убили!? – Гадали экзальтированные ведущие.

- Хуже, - ответил Зен. – Изнасиловали.

Когда истории стали заканчиваться – Зен подписался на парочку каналов с ужасами, и просто пересказывал их так как будто это реальные истории про Градабаш.

Не раз и не два его уличали во лжи, ведь многое не сходилось. В таких вот случаях он делал удивлённое лицо и громко так орал на оппонента.

- Ты сам там был?! Ты видел?! Миллионы лишённых детства детей, тысячи изнасилованных животных. Избитых стариков и женщин. Ты это защищаешь?! Это скот! – Обычно дальше начинались оскорбления и Зен лез в драку, их даже приходилось разнимать.

А после драки они невинно болтали с кем только что едва не подрались.

Со временем к нему привыкли и даже перестали охранять. А некоторые каналы стали доплачивать Зену за его шокирующую «правду» в скобочках. Достаточно было прийти на ТВ и рассказать, как в беременную близнецами женщину заставили копать себе могилу ломом в железобетоне. А её мужа распяли, содрали кожу и повесили на кресте, чтобы она смотрела. Все сразу верили, а кто не верил – тот был под подозрением в измене.

А Шейден был своим, его нельзя было ругать уж точно на ТВ.
Воспользовавшись медиакартинкой, Зен, наконец, отправился на фронт. Нет, он не собирался воевать. Ему нужны были лишь почести. Его как перебежчика пообещали повысить в звании и пристроить в штаб. На передок его не отпускали. Ведь Градабаш назначил большую цену за его голову, ведь он предатель.

«Жаль, что не полмиллиона, - думал Зен. – Как раз бы рассчитался с Бугало».

В одном из своих шоу Зен Шейден рассказал об этом, охающему залу.

- Хотят меня заткнуть, - кивал Зен Шейден. – Чтоб я больше не говорил вам правды. Но правду им не скрыть!

В окне между съёмок Зен отправился в серую зону и отыскал там свой особняк.

Снаружи тот был точно таким же как тогда, когда Зен Шейден его покинул.

Когда он зашёл – у него защемило сердце. Всё было разрушено, изгажено. А ведь он помнил и любил здесь каждый сантиметр.

Шейден схватил швабру и стал там убирать. Потом расставил по местам столы. Протёр сукно, натёр дверные ручки. Он ненавидел убираться, но, когда работал на себя – ничуть не уставал. Наоборот, он мог не спать всю ночь, чтоб всё кругом отдраить.

Раздался в дверь звонок и Шейден поспешил к калитке. Там на пороге стояла милая девчуля, одетая во всё невзрачно-серое. Но Зен её узнал, она же здесь работала. Узнала Зена и она.

- Господин Шейден, вы вернулись?! - Радостно смотрела она на него и хлопала ресницами.