Крылья Мастера / Ангел Маргариты

Белозёров Михаил Крылья Мастера / Ангел Маргариты

Михаил Белозёров

asanri@yandex.ru

asamura@mail.ru

Copyright (C)

Крылья Мастера / Ангел Маргариты

Мета-роман

Крыловой Наталье Николаевне

Предисловие:

Там, где мы никогда не были, там, где мы ничего не знаем, там... где живёт тайна... лишь ваше воображение в силах сорвать покровы и увидеть то, чем мы обязаны Мастеру и Маргарите.

Глава 1

Зима 1915. Лунные человеки

Под утро Булгаков, пошатываясь и отчаянно зевая, вымелся по нужде, да так и застыл с перекошенным ртом, испытав одно из самых жутких метафизических приключений в своей жизни: навстречу ему, в свете луны, в её мраморной дымке, что бывает зимой на рассвете, по коридору, между детской и взрослой частями дома, безмолвно, как во сне, рывками двигался человек, похожий на лакея в жилетке, с потным чубчиком, как у Петра Лещенко, в канотье и с тростью, бешено крутя ею, как на променаде. Зубы его были оскалены, глаза блестели, словно у лунатика, ноги выделывали одесские кренделя в сутулом ритме чарльстона, а на руках сверкали перстни с фальшивыми бриллиантами. Не удостоив Булгакова взглядом, человек свернул к выходу, бесшумно юркнул сквозь крепко запертые двери и был таков, оставив после себя крепкий запах окалины.

У Булгакова от ужаса зашевелились волосы. Он стремглав влетел в спальню, нырнул под тёплый бок Таси, дрожа как осиновый лист в непогоду, и ожидая всего того, что можно было ожидать в подобном сверхъестественном эксцессе: Вия, нечисти и Панночки в гробу, да ещё помноженное на всё то, что произошло с философом Хомой Брутом, когда им попользовалась старуха, и словно холодные чужие руки схватили его за кадык.

- Ты чего?.. - пробурчала Тася, великодушно прощая его за то, что он разбудил её. - Спятил?..

- З-з-замёрз-з-з... - Булгаков, клацая зубами, как дворовая собака, свернулся охранным калачиком, уперевшись жёсткими коленками в бок жене и косясь через её плечо на дверь спальни, пока глаза сами собой не слиплись.

Но больше ничего фантасмагорического в тот день не произошло, а к вечеру Булгаков совсем успокоился, как может успокоиться тяжёлый ананкаст.

Однако.

- Это... ночной... сатанинский... дух! - зловеще выпалила Тася, когда он поведал ей о своём ночном кошмаре. - Здесь обретается! - Сверкнула она глазами, как льдинками на дне колодца.

Булгакову стало совсем плохо, натура потребовала стопки водки и солёного огурца.

- Да ты что! - опешил он, свято веря каждому её слову, забыв, однако, что живёт в этом доме гораздо дольше её. - Я раньше не замечал...

- ...И всегда шлёт тебе воздушный привет, - добавила она снисходительно, щёлкнув его по носу-бульбе, мол, спросонья ещё и не то привидится, милый.

Её соболиные брови насмешливо взлетели до небес и сотворили безутешную ёлочку соболезнования для человека, который, вместо того, чтобы спать, как все нормальные люди, строчит по ночам романы.

- Иди ты к чё-ё-рту! - Булгаков подскочил, сообразив, что над ним тонко издеваются, и вспыхнул, как бутон пиона. - Саратовская Горгия! - обозвал её, мстительно, имея в виду пакостную, вонючую медузу Горгону, с которой сражаются только через зеркало из опасения повредиться умом.

Тася всегда понимала его с полуслова: Горгия так Горгия, но в случае чего, пеняй на себя, и в постели - тоже!

- Садись ужинать! - приказала она, блеснув холодным, как сталь, взглядом. - И хватит фантазировать! - имея в виду, что эти его вечные истории, которые он так любил живописать, рано или поздно приведут к воспалению мозгов, как у Гоголя, вот уже и черти стали видеться.

И Булгаков замкнулся. Он не любил, когда над ним изощрённо потешаются. Неделю после этого происшествия он терпел, не писал, на горшок не ходил, и Тася тактично прыскала в кулак, полагая, что всё дело в его безудержных фантазиях: она давно уже заметила чудачество мужа доводить свои фантасмагории до абсурдных воплощений, а потом смертельно мучиться дурными предчувствиями, возводя их в ранг длинных безутешных переживаний, в которых он увязал, как муха в варенье. Может, в этом и крылась его сила? - она не знала, но подозревала, что недалека от истины, только истина эта была неподъёмной, неземной, небывалой, а какой - она не понимала, не было у неё опыта по этой части, ни у кого на Земле не было, и это было ужасно, потому что посоветоваться было не с кем.

А через неделю, когда она уже и думать не думала, а они просто забежали в собор святой Софии, чтобы помянуть отца Булгакова - Афанасия Ивановича, как вдруг свечи на всех поминальных столах разом вспыхнули, словно в них прыснули керосина, тени вздулись до купола, затем рухнули с небесным воем, и сразу две иконы: Святителя Василия Великого и Богоматери Оранты неистово замироточили. Церковь в ужасе изошлась криком, пала на колени, а с батюшкой случился удар, и его унесли за Врата.

Булгаков живо выскочил, как ошпаренная собака, как пробка из шампанского, как взбеленившийся жеребёнок, с укором глядел на Тасю жалобными глазами, принимая всю тяжесть кошмара на себя:

- Я же говорил!..