Крылья мглы

Импульс боли был таким сильным и сокрушительным, как удар с ноги в область сердца, и я грубо выдернула руку из его захвата, едва не уронив Киана лицом на столешницу.

— Представляла, еще как, — практически зарычала, борясь с мучительной, спровоцированной им вспышкой, загоняя ее, как все это время, вглубь. — Только эта идеальная жизнь невозможна никогда.

— Почему, Летти? — Любой намек на насмешливость или легкомысленность исчез из голоса и взгляда виверна. Тело напружинено, словно перед броском, в глазах тревога.

— Потому что она могла быть реальной только с моим любимым мужчиной.

Я швырнула это ему в лицо, как в ярости кидают камень, но не попала, как это обычно случалось в такие моменты, прямиком по себе. А все потому, что не получила в ответ того, чего ожидала. Ни краткой вспышки злости и эгоистичного раздражения, ни отблеска обиды от уязвленного самолюбия, ни разочарования, говорящего "ты безнадежна". Мак-Грегор сидел и смотрел на меня все так же открыто, не думая ощетиниться, огрызнуться, ехидно начать ухмыляться или же напускать на себя притворную печаль. Нет, он снова делал это… был подобен воде, что отражала вспышку моей агрессивной боли не для того, чтобы вернуть ее, как зеркало, он пропустил ее через себя, впитал и погасил, оставаясь по-прежнему невозмутимым и неизменным. И это тут же спровоцировало новый прилив сильнейшей эмоции, на этот раз стыда. Какое право у меня вести себя вот так? Даже если и были у Киана передо мной какие-то прегрешения, то к моему прошлому и к Лукасу это не имеет никакого отношения. Погано пытаться взвалить чужую вину на кого-то, тем более тогда, когда уже многие месяцы сама себе твердишь, что это закрытая, перевернутая страница твоей жизни. Ну и кто, мать твою, сейчас, выходит, грешит? Малодушием, лживой независимостью и непробиваемостью, незаслуженной жестокостью там, где ей не место. Позор, Летти, а еще большую часть жизни мнила себя человеком, точно знающим, что справедливо, а что нет. Мак-Грегор не тот, кто ранил, это был Лукас. Лукас. Но и его я решила тогда раз и навсегда вычеркнуть из жизни. Ну так, может, в конце-то концов, нужно действительно хотя бы начать делать это, честно признав, что до сих пор не особенно старалась. Разделила душу тонкой смехотворной бумажной перегородкой, старательно игнорируя, что при любом внешнем сквозняке на ней проступают кровавые разводы из все еще открытой раны. Пора признать, что ей никогда и не суждено зажить полностью, но, черт возьми, миллионы людей живут с такими рубцами на сердце, однако это не мешает им хотя бы беспрестанно искать дорогу к новому счастью, и только я занимаюсь самообманом, с циничной усмешкой изображая бег на скорость, тогда как в реальности топчусь на месте и раз за разом гнусь от боли.

Мне срочно захотелось на воздух, но Киан встал на моем пути, подперев дверь спиной, и, несмотря на мое невнятное усилие трепыхнуться, прижал к себе, располагая щеку на своей твердой горячей груди.

— Нет, вот так делать ты не будешь. Мы не будем, — пробормотал он, уткнувшись лицом мне в макушку и обнимая, но не стискивая и не создавая ощущения удержания, а предоставляя выбор: остаться в кольце его рук или отойти.

— Как? — спросила, не поднимая головы, все еще борясь со стыдом и тысячей других противоречивых чувств. Нет позора или предательства в том, что мне внезапно хорошо вот так стоять с ним, нет. Это моя новая жизнь, я ее себе разрешила, хватит фальстартов и мгновенных возвратов, нужно реально начать двигаться вперед, а не притворяться на минуты, часы, дни, что делаю это.

— Убегать, когда в голове творится черт знает что, вот как.

— А ты не слышал о том, что психологи советуют людям взять паузу в напряженные моменты общения, дабы не наговорить лишнего?

— Да что они знают, эти психологи. Меня слушай, детка. Твой мужчина не человек, и запомни хорошенько: меня не могут оттолкнуть или превратить в обиженку высказанные в сердцах твои слова или резкий перепад настроения, да даже посуда, брошенная в голову. Есть потребность хлестать и бросаться — да пожалуйста, только не жди в ответ того же и НЕ беги. Моя толстая шкура без проблем перенесет любые твои атаки, ведь я знаю, что они просто отголоски прошлого, но вот бегство — это то, что происходит здесь и сейчас и уже между нами, и перед такими ударами с твоей стороны у меня нет защиты, Летти.

— Ерунда, — возразив из чистого упрямства, я таки не решилась встретиться с ним взглядом, его голос и так вещал совершенно отчетливо: каждое его слово — правда. — У тебя от всего есть защита. И даже если не так, не находишь, что опрометчиво болтать о своей уязвимости?

— Только не с тем, кого хочешь видеть самым близким. Не показав слабостей, не заслужишь доверия.

— Угу, осталось только поверить, что эти слабости настоящие, — хмыкнула и отстранилась, передумав идти наружу.

— О, моя Войт вернулась, великолепная и непрошибаемая, аминь, — рассмеялся Мак-Грегор, и я тоже не смогла сдержать улыбки. — Давай-ка, заканчивай завтрак, и полетели учиться охотиться, ведь ночь не за горами, а лишаться секса я не намерен.