Крылья в багаже

Птица перестала кружить и добровольно вернулась в клетку.

– Что же ты? – удивилась Надя. – Вот глупышка! Нет ничего дороже свободы.

– Сердце тоже иногда предпочитает плен свободе, – раздался голос, Надежда вздрогнула, резко обернулась. В беседку снаружи через вход повалили белые клубы. В облаке дыма показалась фигура. От страха Надя стала пятиться, пока не наткнулась на столик, он накренился, и кувшин, потеряв равновесие, упал, откололся кусочек горлышка.

– Ой, простите! – Надя даже взмокла, тщетно попыталась приладить осколок на место.

– Не трудись, – фигура буквально выплыла из дыма. Это оказался небольшого роста старик. Одет он был во все белое. Подошел к Наде, взял из ее рук кувшин. От страха она не осмелилась посмотреть ему в лицо, просто опустила голову и ждала. Неожиданно птица опять вылетела из клетки, сказала свое «фью-ить» и села на плечо загадочного человека. Надя невольно подняла голову, посмотрела на человека. У него были ласковые цвета темного шоколада глаза, улыбка мягкая.

– Это всего лишь кувшин, – тихо сказал старик, глаза его и голос его завораживали, – хотя и символизирующий мудрость, ее накопление.

– Но я его разбила, – прошептала Надя, – я неловкая.

– Это не так, – старик протянул ей кувшин – целый, больше не было отломленного горлышка, – запомни, нельзя себя обвинять во всем, что происходит вокруг. Ты не должна отвечать за то, в чем ты не виновата. Крест на плечах и так тяжел. А ты обрекаешь себя на чужие муки, Надин, – он произнес ее имя на восточный манер, так ее никто не называл. Надя вдруг вспомнила старика в православном храме, его наставления. Тогда его слова помогли ей понять, в ком же ее счастье, счастье женщины. Но то был старец, священник. А здесь? Ведь здесь Сейшелы… И старик другой совсем. И что же дальше?

– Кувшин – накапливаемая мудрость, но ведь он пустой? – осмелилась спросить Надя. Старик смотрел на нее с теплотой.

– Разве пустой? – удивился он и во второй раз протянул Наде кувшин, который теперь был полон водой до краев, прозрачной, чистой.

– А перо и чернильница? – кажется, она уже перестала чему-либо удивляться. Стало просто любопытно.

– Перо и чернильница – чтобы писать свою судьбу. Каждый из нас ее пишет.

– А эта птица – мое сердце? – догадалась Надя.

– Да, – подтвердил старик, – когда оно счастливо – птица поет, когда печально – она молчит, для птицы есть и свобода, и клетка.

– Как не потерять счастье?

– Ответа на этот вопрос не существует. Просто цени то, что имеешь, будь внимательна к себе и другим, вокруг столько знаков. Люби искренне и трепетно, пока имеешь дар, – сказав это, старик развернулся и направился к выходу.

– Какой дар? – крикнула Надя. – Какой?

– Один неверный шаг, и появится женщина с небесным именем. Она уничтожит птицу…

Надя резко повернулась к клетке – певунья лежала бездыханная.

Надежда вскрикнула и проснулась.

Глава 11

Ночь была глубокой, до рассвета еще далеко. Вдали по-прежнему шумел океан. Надя провела рукой по постели – пусто. Муж опять не спал. Неужели бессонница? Вот уже вторую ночь она просыпается, а Николая нет рядом. Они вчера целый день были в Виктории, столько ходили, ездили, ощутимо устали. Даже ужинать не захотели, ограничились фруктами. Николенька принял душ сразу после Нади, лег рядом, чмокнул ее в щеку и почти сразу уснул. Получается, спал всего пару часов.

Надежда поднялась с кровати, теперь уже знала, где искать мужа. И, правда, он опять сидел в кресле на балконе, на столике рядом – папка небольшого размера. В одной руке Николай держал карандаш, в другой – лист бумаги, прикрепленный к картону. Уверенными движениями Фертовский делал наброски, он рисовал! От удивления Надя не смела шелохнуться. До сегодняшнего дня она не подозревала, что муж умеет рисовать. Фотографировать – да! Снимать фильмы – да! Но рисовать?! Вот откуда столько он знал о художниках, стилях, направлениях. Это не просто интерес обывателя.

– Привет, – тихо сказала Надя, стараясь его не испугать. Погруженный в свое занятие так глубоко, он при ее словах все равно вздрогнул, потом смутился, даже покраснел, румянец залил обе щеки.

– Я думал, ты спишь, – сказал Николай, словно оправдывался.

– Я думала – ты тоже. Что-то случилось?

– Почему ты так решила?

Она пожала плечами. Не хотелось его пытать, заставлять что-то в свое оправдание придумывать, не хотелось лезть в душу. Если будет в том необходимость, муж сам расскажет, поделится. Он отложил в сторону рисунок.

– Иди сюда, – похлопал себе по коленям. Надя послушно села, обняла его за шею. Николай выглядел утомленным, мелкие морщинки возле глаз, даже обозначились темные круги.

– Ты плохо спишь здесь, на Сейшелах, – заметила Надя, – бессонница?

– Скорее, просто акклиматизация, – отмахнулся он.

– Я люблю вот эту родинку, – она прикоснулась к коричневому пятнышку на шее возле мочки его уха. Николай улыбнулся.