Крыло бабочки (СИ)

Наконец они разжимают кольца, плавно опуская Дафну на пол, обнаженную, полную жизни, магии и потрясающей, внутренней силы. А еще... Еще какой-то странной, фантастической свободы. Той самой, что способна окрылить. Той самой, что позволяет расправить плечи.

Омега и Сиреникс тоже принимают человеческий облик. Не моргая, они смотрят друг на друга, а затем на Дафну, и на секунду нимфе кажется, будто они испытывают растерянность и смущение, не зная, что сказать. Но вдруг Омега, долго и пронзительно смотрящая змею в глаза, улыбается. Счастливо и ослепительно. Она подается навстречу Сирениксу и жадно целует его, замирая и нежно проводя бледными пальцами по его щеке. А он сжимает ее руку, и Дафна, какая-то разгоряченная и раскрасневшаяся, обессиленная и в то же время полная сил, смотрит на это взаимодействие, на эту внезапную ласку и понимает, что цель достигнута.

Они прощаются, теперь навсегда, но самое главное, что от Сиреникса Омеге передается ледяное сияние, исчезая внутри нее. На миг глаза змея вспыхивают кипенным, а затем становятся водянистыми, и цвет, приобретенный им от Омеги, исчезает навсегда. И уже больше никогда в его глазах не зажжется холодный, вымораживающий душу свет. Наконец белая змея отрывается от Сиреникса, как-то нехотя, всего на секунду задерживаясь пальцами у его щеки, а затем все же убирает руку и встает. Теперь от улыбки на лице не осталось и следа.

Дафна тоже встает и, чувствуя, как Сиреникс считывает ее душу, расслабляется. А Омега еще раз всматривается в лицо змея и, поворачиваясь, обращается к нимфе:

- В нем больше не осталось любви ко мне. И больше никогда она не возникнет в нем. Я сделала, что Он хотел от меня. Теперь он твой. Береги его и, слышишь, не смей, не смей думать, как...

- Не посмею, – глаза Дафны светятся спокойствием и внутренней силой. Она делает все в точности так, как учил ее Сиреникс, и говорит на языке, который доступен ему с того самого момента, как его создал Великий.

А внутри бьются вопросы. Неужели... Неужели та любовь, которую она наблюдала здесь, любовь, в которую ее допустили, позволив стать третьей участницей... Неужели та любовь пропала окончательно и безвозвратно? Дафна смотрит на Сиреникса и видит, что его взгляд полностью сосредоточен на ней, что его больше не разрывает на части, а Омега... Омега сдерживается. С трудом сдерживается от того, чтобы не сорваться, не закричать. Глазами она пожирает Сиреникса, который теперь по воле Создателя абсолютно равнодушен к ней.

И у Дафны выворачивает душу от понимания того, что Омега сделала для нее, для него, для них, подарив им шанс на счастье и на новую, свободную жизнь, пожертвовав своими чувствами. И нимфа делает то, чего от себя никак не ожидает, вернее, то, что раньше она бы сделать не осмелилась.

Дафна обнимает обнаженную Омегу, прижимаясь своей теплой щекой к ее, чувствуя, как эта потрясающая, чувственная женщина трясется от ненависти к ней и от любви к Сирениксу, которая не находит своего отклика. Змей делает шаг к ним, но Омега шипит на него, взглядом давая понять, что лучше не стоит. Сиреникс склоняет голову набок, а затем, обнимая Дафну сзади, прижимается к ней, и вновь нимфа оказывается между двумя телами. Она стоит между ними барьером, а затем, осторожно призывая свои силы, аккуратно перемещается в другой угол комнаты, позволяя этим двоим сомкнуть объятия и постоять рядом, совсем как люди.

Внезапно Омега надрывно кричит, превращаясь в белую змею, а за ней трансформируется и Сиреникс. Их пасти прижимаются друг к другу, а их хвосты сплетаются, сплетаются, и на миг – совсем крошечный – их снова заполняет та самая всепоглощающая любовь, которой просто нет места в этом мире. На этот раз это точно их самый последний, самый трагичный, притягательный прощальный поцелуй. Все вокруг них накаляется, их силы объединяются, и вдруг возникает резкая белая вспышка, от которой Дафна прикрывает глаза, а когда уже снова распахивает их, то понимает, что вот теперь да. Теперь все. Абсолютно. Омега забрала абсолютно все остатки любви Сиреникса к ней, впитав все в себя. Уже находясь в человеческом облике, она снова оказывается в том же виде, что и пришла к ним. В длинном платье, элегантных перчатках до локтя, умеющая подать себя и в то же время с трудом сдерживающаяся.

- Теперь все, – шипит на прощание Омега, – Не забывай моих слов, Дафна. А тебя... – она с печальной нежностью смотрит на Сиреникса. – Тебя я люблю.

И ожившая планета тут же растворяется в воздухе. Дафна даже ничего не успевает сказать на прощание. Она без сил оседает на пол, а рядом с ней тут же оказывается обнаженный Сиреникс. Без слов они переплетают пальцы и смотрят друг на друга, и Дафна видит то, чего не видела раньше. То, что наконец-то раскрылось. То, что, возможно, вылезло бы со временем, но Омега ускорила процесс. В Сирениксе действительно не осталось любви к белой змее. Теперь его взор был направлен только на нимфу, и она еще не могла понять, как реагировать.

- И что... Что теперь? – спрашивает она у змея, задумчиво рассматривающего разгромленный кабинет.