Крыло Королевы

Жизнь лимасиллского двора всё также несётся по нержавеющим рельсам. Древний, отлаженный механизм, который вращается вокруг меня, вовлекая в свой ритм и порядок, хочу я того или нет. Я просыпаюсь на заре по привычке, сформировавшейся за долгие годы проживания в доме с военными порядками, что даёт мне время побыть с самой собой, прежде чем сюда придут служанки и затянут в свою рутину. Обычно я принимаю ванну. И делаю это одна, что никак не укладывалось в головы окружающих первые два дня. После этого за мной приходят мои вейрианские стражники, и мы отправляемся на тренировку. Иногда я вижусь с Коном за обедом, но гораздо чаще его вызывают по неотложным делам. Если он остаётся, то к нам присоединяется какой-нибудь высокопоставленный гость. В итоге у нас так и не выходит поговорить. Я задаюсь вопросом, не избегает ли он новой ссоры.

Или просто избегает меня.

После обеда следует ряд встреч и приёмов, я спешу с одного мероприятия на другое. Элара следит за расписанием и сообщает необходимую информацию. Ужин — это всегда пышное событие, и я не устаю поражаться тому, как Кон находит в себе силы продолжать улыбаться. Ну, не совсем улыбаться. Он держит на лице своего рода нейтрально довольное выражение, которым никого нельзя оскорбить. Что-то типа маски.

Иногда по вечерам играет музыка. Иногда бывают пьесы. Иногда пустая болтовня и напускная вежливость.

Возможно, у меня депрессия. Апатия, однозначно. Меня больше ничего не волнует.

Уже прошла неделя, с тех пор как Рондет решил мою судьбу.

— Ты позволяешь двору вертеть тобой, — недовольно высказывается Петра.

Я рассматриваю стопку платьев, принесённых Эларой, чтобы надеть завтра после полудня. Нужно выбрать одно. Я подавлена, встревожена. Я так боюсь совершить ошибку, что вовсе не могу принимать никаких решений.

— Но я не знаю, что делать. Все эти традиции и прочее…

— Ну так спроси кого-нибудь. Попроси или заставь рассказать тебе о жизни при этом дурацком дворе. Действуй, или они сожрут тебя целиком. Зачем, по-твоему, здесь Элара? Для красоты?

В её словах есть смысл, мне приходится это признать. Элара подготавливала списки и досье с самого первого дня. Целый кладезь знаний в моём распоряжении, стоит только повернуться и спросить. Стыдно, что я сама об этом не подумала. А следовало бы. Спросить. Получить сводку. Ясно, чётко, полезно. Так бы поступил настоящий солдат.

Вейрианским воинам не принято обниматься, поэтому я просто обхватываю Петру руками и слегка сжимаю. Она напрягается от неожиданности, но через мгновение расслабляется и обнимает в ответ. Она моя ровесница, в конце концов, плюс-минус год. Ей тоже тяжело здесь. Наверняка.

— Всё хорошо, — бормочет она, и что-то тёплое расцветает внутри меня. — Всё будет хорошо.

К счастью, портные Элары сшили несколько нарядов в вейрианском стиле. Я чувствую себя лучше в этих простых, плавных силуэтах. И с каждым днём всё чаще замечаю их на других девушках. Даже Элара надела похожее платье вчера вечером — тёмно-синее, подчёркивающее её идеальную внешность. Её вкус, как всегда, безупречен.

Я выбираю платье в зелёных и золотых тонах, расшитое бабочками и звёздами. После ужина будет концерт с новыми композициями, написанными в мою честь. Чем я это заслужила — непонятно. Хорошо хоть не придётся терпеть ещё целый банкет перед этим, будет всего лишь ужин в узком кругу в библиотеке, по словам Элары. Во мне на секунду вспыхивает надежда. «Всего пятнадцать гостей», — добавляет она, и моё сердце ухает вниз.

Ещё раньше будет примерка платья. Свадебного. Я отчаянно стараюсь не думать об этом.

Библиотека Лимасилла располагается в самом сердце дворца, на втором и третьем этажах огромной башни с куполом. На верхнем этаже находится кабинет Кона, как я выяснила. Не то чтобы я туда собиралась. Но там должно быть по-настоящему просторно. У Кона хотя бы есть личное пространство.

Мои покои в западном крыле соединены с центральной частью дворца несколькими балконами и проходами, ведущими в башню через галерею. Я пересекаю её с Томом и Петрой по бокам и с горсткой служанок за спиной. Придворные не отрывают от меня глаз, когда я прохожу мимо. И один за другим люди на портретах наблюдают за мной с такими же оценивающими взглядами. Антеймы и их консорты, их семьи и дети, выдающиеся аристократы и чёрт знает кто ещё смотрят на меня сверху вниз. Молчаливые судьи. Я кожей чувствую их неодобрение.

На дальнем конце галереи — а по ощущениям, во главе её — расположен один-единственный портрет. Высотой он больше меня, вокруг него зажжены свечи, а перед ним лежат цветы, перевязанные лентами.

Кон стоит там, сцепив руки за спиной, и с восхищением рассматривает лицо своей предыдущей жены. Его стражники держатся на расстоянии.