Крыло Королевы

И зная, что «Осы» больше нет… зная, что я больше никогда не испытаю это вновь… я чувствую, как меня охватывает скорбь.

— Я не знал, — шепчет Кон слегка надломленным голосом. Его большой палец осторожно поглаживает мою ладонь, словно нечто большее может сломать меня. Возможно, так оно и есть. Я открываю глаза, мои щёки мокрые от слёз. — Ты отказалась от этого, чтобы прийти сюда?

Я ещё не думала об этом, и в то же время эта мысль сокрыта в каждом воспоминании. Я не думаю, что мне удастся вновь полетать. Не сейчас, не здесь, будучи королевой. Они никогда этого не позволят.

Если не считать то, как сегодня я ухватилась за возможность и привезла нас сюда. Это не то же самое, но уже хоть что-то.

Это всё, что у меня теперь будет? Воспоминания и редкие моменты удачи? Это совсем не то.

— Это так прекрасно, — бормочет Аэрон. — Парить в небесах, быть свободным.

— Но у вас же есть свои собственные крылья, — отмечаю я.

— Разве? — Ренна горько смеётся. — Прошло столько лет, я уже и не помню.

Новые голоса шепчут где-то на краю моего сознания. Остальные члены Рондета пробуждаются, откликаясь на мои воспоминания.

— Тише, — шикает Кон. Им, не мне. — Осторожнее, вы её пугаете.

Внимая его словам, они затихают. Я заглядываю в глубину его глаз, рассматривая золотые крапинки среди зелени. Слегка инопланетные, казалось мне раньше. А теперь я вижу, что не слегка.

— Полёты были важны для тебя, Беленгария, — произносит Аэрон. — Свобода.

— Моя мама много летала, — отвечаю ему, испытывая потребность защитить свои чувства разъяснениями. Не знаю, почему. — Она была воином. И тоже очень любила небо.

Воспоминания о ней мелькают в моей голове: её объятия, её поцелуи, её смех. То, как я чувствовала себя в безопасности рядом с ней. А потом её не стало.

— И погибла, защищая вас всех. Понимаю. А твои братья? Они тоже любят летать?

— О да. Но не так сильно, как я.

— Рождённая летать, — говорит Ренна. — Ты настоящая находка, моя дорогая королева. Можешь показать нам больше? Свою родину с высоты? Возможны, мы вспомним её, если рельеф не сильно изменился. Если мы пролетали когда-то.

— Моя родина не… — как объяснить другой мир, огромное расстояние и пустоту между нашими планетами? — Это не так просто…

— Другой мир? — Аэрон фыркает, хотя довольно мягко, по-доброму. Это звук мне кажется знакомым, у Кона такая же манера, в какой-то мере. — В своё время мы повидали разные миры, хотя теперь не можем покидать свой собственный. Но мы видели бесчисленное множество миров в воспоминаниях других. Покажи нам свой. Прошу.

Я пожимаю плечами, неуверенная, но готовая попробовать. Ясность моих воспоминаний, очевидно, связана с этой необычной связью, но это так заманчиво и потрясающе. Я скучаю по дому так сильно, что мои воспоминания кажутся реальными, словно я сейчас прямо там.

— Закрой вновь свои глаза, — Кон притягивает меня к себе. Тепло его тела обволакивает меня, рядом с ним так уютно.

— А нас не потеряют? А как же обязанности, все дела? Джондара удар хватит.

Кон снова улыбается. Знаю, мои слова прозвучали горче, чем мне бы того хотелось.

— Да, он наверняка бьётся в истерике. Джондар любит, когда всё идёт по плану. Но наш долг перед Рондетом важнее всех мелких дел по расписанию. У нас с ними соглашение, и Джондар это понимает. Мы делимся нашими впечатлениями, а они с нами — своей мудростью; наши мечты в обмен на их воспоминания. Мы отдаём столько, сколько хотим, или сколько можем, а они направляют нас. Это отлаженный механизм. Так было со времён первых колонистов. Рондет знает этот мир и разделяет с ним связь, которую нам никогда не постичь. Но их долгая спячка…

— Ох, не надо об этом. Это скучно, — перебивает Ренна. — И нудно. И совсем не вдохновляет.

Кон смеётся ей в ответ и открывает бутылку вина, разливая по бокалам. Один передаёт мне.

— Вот, держи. Они наслаждаются вином, пока мы его пьём.

Я делаю глоток и чувствую, как Ренна мурлычет от удовольствия.

— Ты развлекаешь их?