Крыло Королевы

— Я… да, наверное, ты права, — голос Кона всё также звучит в моей голове. — Не так много дорог ведёт к этим горам.

— Тогда у меня, похоже, есть идея.

***

Ох, как мы спорим. Мы очень долго спорим. К этому всё и вело. С самого первого дня, как я прибыла на Антеес, чуть больше месяца назад. Кажется, что уже прошло намного больше времени. С тех пор, как я пыталась предупредить его насчёт Чолтуса, а он не послушал, всё шло именно к этому.

Мы приводим всё новые и новые доводы, приплетаем всевозможные аргументы. Весь вечер и затем всё следующее утро. Всё то время, пока строятся планы и идут приготовления, мы продолжаем спорить. Никогда я ещё не видела Кона таким оживлённым. Он называет меня безумной, безрассудной, говорит, что я тронулась умом, повредилась рассудком, растеряла остатки здравого смысла после этой аварии.

Он не называет меня самоубийцей. Наверное, боится, что так и есть. И, возможно, это правда.

Но мне плевать. Они не отрицают, что план сработает, что я права. Нет, все возражения относятся к тому, кто должен пойти, и спор ведётся о моей кандидатуре.

Как одна из трёх вейрианских воинов, оставшихся на Антеесе, я довольно быстро отмела возражения немногих выживших членов Военного совета о том, что принцесса должна оставаться в безопасности.

Кон упрямо отказывается уступать уже который день, но меня не переспоришь. Я выигрывала в наших перепалках с Зендером. У Кона нет шанса.

Другое дело — убедить Тома и Петру.

— Я нужна им, — настаиваю я. — Как и все мы. Вы это знаете.

— При всём моём уважении, ваше высочество… — начинает Петра. Она всегда так говорит, когда собирается стоять на своём. Уважение? Им здесь и не пахнет.

— Ой, да хватит, — перебиваю её. — У нас нет на это времени. Мы все знаем, зачем мы здесь, так что забудьте о титулах и сомнениях в плане. Я не могу позволить им порабощать и убивать антейцев, так что если только вы не собираетесь связать меня… — они обмениваются заговорщическими взглядами. Это только отчасти шутка. Но надеюсь, что всё же шутка. Потому что если они серьёзно решат это сделать, то они сделают. — Прекратите. Том, Петра, они нуждаются в нас. Они будут прятаться здесь, пока щит не падёт. А затем гравианцы найдут Рондет, когда мы уже все будем мертвы или захвачены. В планах Кона нет смысла, если их некому реализовывать. Нам нужно вложить в это дело всю душу, или, клянусь, гравианцы победят. Я не собираюсь смотреть, как гравианцы паразитируют на таком богатом мире, как этот. На таком уязвимом мире, где они могут разбогатеть и укрепить свои силы, чтобы вновь напасть на Вейриан. Я не могу. И не стану на это смотреть.

Прежде чем покинуть лагерь Том заставляет наш маленький отряд снять полюбившуюся униформу и надеть коричнево-зелёную одежду и измазать лица грязью. Всё это время он не спускает с них глаз ни на секунду.

— Когда он успел стать таким опытным командующим? — спрашиваю я Петру, пока он обходит строй.

— Учился у лучших, — отвечает она. В её словах слышится скорбь.

Я вспоминаю, как Шай также проводил финальный осмотр войск, и тяжело сглатываю. С противоположного конца лагеря Кон поднимает глаза, на его лице отражается беспокойство. Мог ли он почувствовать мою боль? Это невозможно. Но много ли я знаю о том, как работает коллективный разум и побочные эффекты могут быть у такого общения. Я пытаюсь придумать, что можно ответить Петре, но тоска охватила все мои мысли.

Когда мы уже готовы отправляться, Кон подходит к нам.

— Я усовершенствовал их для тебя, — предлагает он мне пару гогглов в медной оправе. — Боюсь, это единственные, что у нас есть, но они работают.

Я надеваю их на глаза. Оптическое увеличение просто невероятно. Я могу в деталях рассмотреть кору и листья на дальнем конце поляны. Гогглы фокусируются, и на встроенном крошечном экране передо мной появляются параметры: расстояние, скорость ветра, температура и многое другое. Это полезно, даже жизненно необходимо. Он обо всём подумал.

Я поднимаю гогглы и смотрю на него, пытаясь подобрать слова, но они, как назло, не приходят на ум.

— И вот, — продолжает он, не замолкая. Это мой наручный коммуникатор. Менее декоративный, более практичный. Так намного лучше. Я в восторге. — Я значительно увеличил диапазон и добавил маячок. Во все коммуникаторы. Просто на всякий случай.

На случай, если что-то пойдёт не так, хочет сказать он. На случай, если нас захватят в плен или убьют. Чтобы найти нас. Или принести назад наши тела.

— Спасибо, — тихо говорю я. И никогда ещё это слово из моих уст не значило так много.

Он колеблется, словно хочет сказать что-то ещё или как-то остановить меня. Ну, это естественно. Я знаю, что он не хочет меня отпускать. Он так на меня смотрит, что на мгновение я задумываюсь, собирается ли он поцеловать меня на прощание.

Последний поцелуй — мой единственный поцелуй — был с Шаем. Я непроизвольно отшатываюсь.