Крым 1917–1920. Революция и Гражданская война

Несмотря на суровые законы и расправы офицерских банд с заподозренными в большевизме рабочими, отдельно разбросанные по городам Крыма большевики начали собирать силы, привлекая к себе сочувствующих. Был создан Областной комитет, в городах же местные Комитеты. Крепких связей между Комитетами не было установлено. Это значительно мешало установлению плановости в работе и единству действий. Некоторым из Комитетов (Севастопольскому) удалось установить связь с Харьковом, с комитетом Украины, а через него и с Центральным Комитетом партии. В первых числах января власти были ошеломлены распространяющимся воззванием Комитета коммунистической партии, в котором массы призывались к борьбе за советскую власть. В дикой злобе против большевиков одна из газет, критикуя воззвание, напечатала[206] его у себя и достигла обратных желаемым результатов, ибо всякий читающий газету в условиях недовольства добровольческой армией почувствовал, что есть сила, которая продолжает вести борьбу с реакционерами.

Севастопольский партийный Комитет, организуя ячейки на предприятиях, связался с французскими моряками. Связь начали устанавливать через рабочих, работающих на крейсере «Мирабо», который налетел при входе в бухту на камень. Кроме организационной работы, была достаточно развита печатная агитация. Многие из листовок были специально рассчитаны на французов и греков (солдаты и матросы).

Евпаторийский Комитет сосредоточивал свое внимание на помощи отряду «Красной каски», а после того как он был разбит, Комитет вынужден был прекратить временно работу, ибо она стала совершенно невозможной.

Керченский Комитет принужден был главную тяжесть работы перенести в каменоломни, где скрывались оставшиеся красноармейцы и те из большевиков, которые не могли выехать из Керчи. Это не исключало совершенно работы среди рабочих, но значительно ее затрудняло. С Комитетом большевиков вынуждено было считаться местное городское самоуправление. Комитет предъявлял самоуправлению ряд требований, которые обсуждались в управе. Так, например, подпольный Комитет требовал через городское самоуправление отмены предположенной, на случай отступления белых, эвакуации рыбачьих лодок[207]. «Рыбачьи лодки из себя никакой ценности для военных целей не представляют, – пишет Комитет в обращении, – но от этой эвакуации пострадают сотни и тысячи рабочих рук, лишенных заработка». Обращение заканчивается указанием на то, что в случае его невыполнения будут приняты «всевозможные меры к ликвидации данного приказа».

Значительным тормозом в работе Комитетов было отсутствие вполне подготовленных для работы партийцев. В основном организации составлялись из партийного молодняка, не имеющего революционного опыта. Исключением может служить разве только Севастополь.

Общее недовольство армией и ее отношением к населению создавало благоприятные условия для агитации. Недовольство питалось также растущей безработицей, затруднениями продовольственного порядка, дороговизной и недостатком товаров.

В декабре месяце действия добрармии вызвали предъявление правительству целого ряда протестов. Феодосийские печатники объявили забастовку протеста, железнодорожники на съезде 31 декабря решительно протестовали против разгула и террора «чинов армии», требуя принятия строгих мер.

В Симферополе конференция рабочих и служащих потребовала от правительства освобождения арестованных за политические преступления, отказа от помощи добрармии. Совет министров обсудил на специальном заседании требования рабочих и угрозу забастовкой. В правительственном ответе рабочим сообщалось, что арестованные являются врагами единой России, что они связаны с Махно и освобождены не будут. В этом же сообщении правительство твердо заявило о своем отказе от демократических обещаний, соглашаясь с действиями командования армией, считало для себя обязательной поддержку армии, «угроза забастовкой ни в какой мере не может побудить правительство отказаться от того образа действий, который оно считает правильным»[208].

Для всех после такого ответа стало ясно, чем является правительство в руках военного командования. Разговаривать с ним нужно было не резолюциями, а более авторитетным языком забастовок и вооруженного выступления.

Объявившее свое решение правительство, однако, под напором требований и угрозой всеобщей забастовки занялось рабочим законодательным творчеством, желая тем самым отвлечь внимание от главного вопроса о власти.