Крым 1917–1920. Революция и Гражданская война

В ставке правительство договорилось с командованием, обязавшись в «тесном единении с Добровольч. армией охранять гражданский правопорядок в Крыму и бороться с разрушающими государственный организм большевистскими течениями»[201].

Совещание в ставке решило вопрос объединения железных дорог Кубани, Дона и Крыма с передачей дорог в распоряжение добровольческой армии.

Для управления северными уездами бывшей Таврической губернии было решено назначить особого товарища министра. Эта мера была принята потому, что военное командование окончательно скомпрометировало себя грабежами и насилием населения. Внимание масс отвлекалось таким образом тем, что уезды переходили под «высокую руку демократической» Крымской власти. Хотя демократическая власть в своих формах ничем не отличалась, по собственному признанию, от командования добровольческой армии.

На второй день после опубликования правительственного сообщения о поездке в Екатеринодар посыпались, как из рога изобилия, особые чрезвычайные и всякие иные законы.

Наиболее замечательным в законодательном творчестве кадетов является постановление о борьбе с большевиками. Этим постановлением создано указанное выше «Особое совещание» в составе министров юстиции, внутренних дел и начальника штаба добровольческой армии.

«Совещанию» предоставлялось право высылки из пределов Крыма всех, кого оно признает «угрожающими общественной безопасности или успеху борьбы с большевиками»[202].

Если высылка представлялась невозможной, она заменялась арестом на 6 месяцев с правом продлить на новый срок. Сроки предварительного ареста могли быть продлены до 3 месяцев.

В докладе на Земском съезде министр Набоков объяснял издание этого закона тем, что Крым находится в совершенно исключительных условиях. «На нас надвигается грозная опасность. На границах Крыма уже происходят военные действия, и нет гарантии в том, что война не придвинется еще ближе… В разных городах Крыма открыто появились фигуры большевистских деятелей»[203].

Большевистскую опасность внутри Крыма Набоков преувеличил. Он сам, перепуганный наступлением советских войск и недовольством внутри, старался запугать других.

Желая отпарировать неизбежные со стороны социалистов-соглашателей нападки, Набоков заявлял о том, что даже правительство Керенского приняло аналогичные данному исключительные законы. Успех законов Керенского не был достигнут, по мнению Набокова, только потому, что слабо законы применялись. «Мы, – говорит он, – по тому пути не пойдем, мы приняли закон, чтобы его применять»[204]. Отвечая в заключительном слове на выступление меньшевиков, предлагающих бороться с большевиками демократическим путем, Набоков иронически спрашивал их, что они будут делать, если в Крыму организуются анархисты и создадут склады динамита. «Что же прикажете с ними делать? Тоже уговаривать или писать статьи в газете?»[205]

Нет, меньшевики и статьи в газетах не написали бы, вероятно, так уж перепугал их министр. Министр труда Бобровский, принадлежащий к группе «Единство», и социалист-революционер Никонов – министр просвещения и исповеданий – поспешили сообщить Земскому съезду о своем согласии со всеми законами, принятыми правительством. Вслед за постановлением о борьбе с большевиками приняты законы, запрещающие созыв собраний, устанавливающие просмотр телеграмм, писем и всех печатных изданий, в том числе и особенно газет.

Краевой сейм, который должен был создать в Крыму ответственную власть, показался Деникину опасным. Он видел в нем выражение самостийности Крыма. Послушное правительство приняло меры к тому, чтобы оттянуть выборы и созыв сейма. Виновниками, по заявлению правительства, и в этом оказались большевики. Сейма так и не удалось созвать. Красная армия действительно вмешалась в это дело, выбросив кадетское правительство за границу.

Правительство и рабочее движение. Все кары правительства и добровольческой армии сыпались в первую очередь на голову рабочих Крыма.

Аресты более или менее активных рабочих начались с первых дней после появления в Крыму «добровольцев».