Крым глазами писателей Серебряного века

Точно также находят следы прекрасных шоссированных дорог, каменных пристаней на морском берегу, даже вполне уцелевшие «тарапаны», то есть долбленные каменные вместилища с отверстиями, в которых давилось вино каменными прессами, и зарытые в землю громадные сосуды из превосходно выжженной глины в форме гигантских кубанов, иногда в рост человека. В таких сосудах сохранялось древними греками вино и оливковое масло. И не в одних окрестностях Херсонеса сделаны подобные открытия. Можно сказать, нет уголка на Южном берегу и даже в самых глубоких горных долинах, в которых бы не было поразительных следов трудолюбивого и широко распространенного хозяйства древних, в виде тех же амфор, цистерн, оград и прочего, особенно же в виде одичавших садовых деревьев всякого рода.

«Целые лавровые сады» известный академик Паллас застал в Алупке, у Кара-Тепе и в других местах, посетив Крым в конце XVIII столетия. «Прелестная долина Симеиза, – по его словам, – была покрыта старыми оливковыми и гранатными деревьями и прекрасными фруктовыми садами. В Кикинеизе даже на горах посредине леса растут в изобилии, в диком состоянии терпентинное дерево и все сорты фруктовых деревьев. На каждом шагу встречаются фиговые, гранатовые и масличные деревья, растущие между скал в диком состоянии, без всякой культуры». Такие же несомненные следы садов, между прочим шелковичных деревьев, находили путешественники XVIII века около Старого Крыма, близ Сюрени и проч. И теперь еще путешественник встречает множество одичавших виноградных лоз, груш, шелковиц и других культурных деревьев в самых глухих лесных порослях, вдали от теперешних дорог и жилищ. Весною, когда леса еще голы, белый цвет одичавших плодовых деревьев ярко выделяется даже издали.

Недаром Паллас говорит, что крымские леса зачастую ни что иное как фруктовые сады, оставленные на произвол судьбы древними жителями. Около татарской деревни Таш-Бакшан-Сюрени недавно даже найдено среди густой лесной растительности, не сохранившей никаких наружных следов жилищ, пять винных тарапанов, высеченных прямо в природной скале.

Очевидно, что в древности хозяйственная деятельность Крыма была несравненно шире и энергичнее, чем теперь в руках полусонного татарина и неумелых русских поселенцев.

Еще Мартин Броневский, посол польского короля, писал в XVI столетии о местности между Бельбеком и Севастополем: «на этом перешейке видны многочисленные и превосходные фруктовые сады и виноградники, насаженные некогда греками». В настоящее же время это – голая и безотрадная местность, нисколько не напоминающая цветущего сада.

Вообще везде, где жили древние греки, готы и генуэзцы, садоводство и виноделие составляли главный промысел. В Сугдее, древнем русском Суроже, то есть нынешнем Судаке, генуэзцы уже застали исстари укоренившееся виноделие. Судакские виноградники простирались более, чем на две мили кругом городка, и судакское вино считалось лучшим вином. В Москву постоянно отправлялось вино из Сурожа, за которым нарочно приезжали русские купцы. По словам Пейсонеля, еще в ХVIII столетии одни украинские казаки вывозили из Крыма до 100 000 ведер прекрасного крымского вина.

Но самым убедительным доказательством того, что виноделие развилось в Крыму в глубокой древности, служит замечательный археологический памятник, относящийся ко временам Херсонесской республики и открытый среди развалин Херсонеса. На лицевой стороне белого мраморного памятника иссечена по-гречески надпись: «Народ – Агасиклу». И тут же, в венке из лавровых листьев, при перечислении достоинств этого Агасикла и заслуг, оказанных им республике, прибавлено: «ему, который привел в цветущее состояние возделыванье виноградной лозы в деревнях».

Понятно после этого, почему одичавшая виноградная лоза в крымских лесах достигает таких громадных размеров. М. Кастельно в 20-х годах настоящего <девятнадцатого> столетия встречал лозы до 3 футов (то есть почти 1,5 аршина) толщины. Могучие стволы такой виноградины поднимаются на высоту самых огромных деревьев и, задушив их своими объятиями змея-удава, нередко обламывают или иссушают их, а сами снова ниспадают до земли и снова перебрасываются на соседние деревья, переплетая их капризными извивами своими, словно канатами.

Первые администраторы, ученые и путешественники, познакомившиеся с Крымом, около времен присоединения его, застали у татар многие такие отрасли хозяйства, которые сулили блестящую будущность, но к сожалению, однако, вовсе исчезли с течением времени. Так, французский консул Пейсонель пишет, что в половине ХVIII столетия около Бахчисарая разводился с большим успехом рис. «Главный муфтий Крыма посеял в 1775 году на сырой и болотистой земле, в устьях реки Качи, много рису и так усовершенствовал его производство, что теперь получает от рисовых полей своих 10 000 экю чистого дохода». Пейсонель прибавляет при этом: «если и прочие землевладельцы последуют примеру муфтия, то Крым станет скоро производить столько рису, что будет не только снабжать им всех своих жителей, но и вывозить его за границу».