Крым, я люблю тебя. 42 рассказа о Крыме [Сборник]

На этот раз я покупаю недостроенный профсоюзный пансионат под Гурзуфом. Не сам, конечно. Моя задача — оценить участок, коммуникации, инфраструктуру и начать переговоры. Если закрою сделку качественно и быстро, как я обычно и делаю, получу обещанный опцион на кусочек активов нашего агентства — пятьсот рублей уставного капитала, офисный стул, стол и, наверное, степлер. Если серьезно, опцион — это доступ к результирующей кормушке. Дивиденды у нас, как говорит главбух, регулярнее зарплаты, и это реальный, если не единственный шанс, не влезая в ипотеку, переехать из хрущевской пещеры в приличную квартиру. Дело вроде как не заковыристое — собственник согласен на все, лишь бы платили, конкурентов нет, некому перебить по цене. Конторе — земля под строительство с дальнейшей продажей объекта, а мне — море и три дня на восстановление персональной корпоративной лояльности.

Меня в конторе не любят, и есть за что. Я — старший в отделе, на корпоративах не бухаю до хоровых песен и сортирных адьюльтеров, в сорок пять в моей шевелюре не больше десятка седых волос, а на моем столе периодически появляются книги с непонятными словами, типа «экзистенциализм» или «викторианская». Все вышеперечисленное в совокупности — отличный способ хронически выбешивать наше пассивно-агрессивное большинство. Но я этого не замечаю. Сознательно. Повторяя про себя, что волка не должно интересовать мнение овец, и всё у меня отлично — стратегия, план, инструментарий…

Как-то уж слишком часто я говорю себе это. Особенно когда вот так стою у окна и будто пытаюсь разглядеть что-то важное за дальними многоэтажками, за всей этой суетой и бегом на месте.

* * *

— Эх, Викуся, Викуся…

— Меня Еленой Сергевной зовут.

— Это присказка такая, Лен Сергевна, — я улыбаюсь полной пожилой крымчанке, у которой час назад снял комнату в Гурзуфе.

— А чё не в гостинице-то?

— Ну как-то так. Не хочу.

— Женат?

— Нет.

— Все вы здесь неженатые. Ужинать-то будешь? Или на пляж?

— Так обед ведь?

— Ну кому обед, а кому скоро ужин, — говорит она, разглядывая меня в упор.

— Пройдусь, — говорю я.

— Поздно придешь — не стучи, вон ключ на крючочке.

— Ага. Спасибо… А что у вас за долгострой за Сельвянкой?

— А… Так это… Дом отдыха строили. Пансионат, — говорит хозяйка и крестится.

— А почему не достроили? Случилось что?

— Ничего не случилось. Разворовали. Где-то тут у меня коврик был. Глянь-ка там, ты-то повыше будешь. Нету? Где же он?..

— Так что с тем санаторием? — спрашиваю я.

— Ой, не приведи Господи, — она снова крестится. — Девочка там пропала.

— Вот как? А что за девочка?

— Шел бы ты, милый человек, гулять. Тебе-то какая печаль?

— Ну как же? Интересно.

— Интересно ему… Настей звали. В прошлом году. Бухонцевой Валентины внучка. Малая шустрая была. В этом году пошла бы в школу. На стройке той и пропала. С подружками в прятки доигралась. Вот. Там, окромя сторожа, никого не было, и тот пьяный спал. Подружки-то вернулись, а Настеньки нет. Так и не нашли. А она-то сирота была. Да… Родители на серпантине погибли. На бабку с дедом осталась. И, вишь, к мамке с папкой ушла, значит. Вот как. А дед того сторожа зашиб. Да… Не поверил… Теперь в отсидке.

— Там, наверное, пляж хороший, раз пансионат.

— Не ходил бы туда. Наши никто не ходит. Нехорошее место.

— Ясно, — говорю я и выхожу в темный студеный коридор.

Вот тебе и санаторий. Теперь понятно, почему нет охотников из местных. Интересно, знает ли шеф.

— Ну а что тебя смущает? В Англии каждый второй замок с привидением.

— Да какое привидение, Сергей Иваныч?! У объекта дурная репутация. Это не Англия. Большой риск.

— Считай, что я тебя услышал. Давай потом. Инженерку смотрел?

— Нет еще, конечно. Когда бы я успел?

— Почему «конечно»?! Полный отчет по электронке, как обычно. Работай… партнер.

И положил трубку.

В институтской общаге у меня был приятель по фамилии Ацкий. Как сказал бы один из моих любимых персонажей, мелкая ничтожная личность. Буквально каждый божий день, не считаясь с обстоятельствами окружающей реальности, он находил способ рассказать мне об очередной воображаемой выходке своей воображаемой подруги, имевшей, однако, несчастье быть срисованной с реального прототипа, который регулярно подвергался его — Ацкого — массированному междугородному дозвону. Всегда с одной и той же целью — Ацкому, как и любой другой половозрелой рептилии, хотелось взаимности, и он был дотошен до тошноты. Мой шеф — полная его противоположность. Он — редкостная, обожаемая дамами бессистемная сволочь, существо с головой, полной дельных идей, находящихся, однако, в каком-то ленивом броуновском движении. При всем при этом мы еще и приятельствуем. Спорить с ним бесполезно. И да — «мне бы тоже хотелось иметь свой дом, комнату с цветами, вазу с пионами». Это Лукреция Лерро. Почему я вспомнил Ацкого?.. Нужно ехать и смотреть объект самому. С этим намерением я и вышел из дома.

* * *