Крымская кампания 1854 – 1855 гг.

Когда Раглан вернулся в штаб, Найджел Кингскот отметил, насколько старым, уставшим и опечаленным он выглядел. Казалось, на лице Раглана вдруг выступили все те чувства, которые он обычно тщательно скрывал от окружающих. Только те, кто хорошо знал генерала, понимали, что начинает сказываться всё напряжение, испытанное им за последние месяцы. Это была не только усталость от бесконечных месяцев волнений и одиночества. Это было не только чувство оторванности от всех на родине, кроме своих родных. Впервые в жизни старым генералом овладели грусть и депрессия. Но и это состояние ему удавалось скрывать почти ото всех, кроме нескольких офицеров штаба. На людях он, как и прежде, держался уверенно и невозмутимо. Джон Мак-Нил, беседовавший с ним в середине марта, отметил, что командующий полон оптимизма и находится в хорошем расположении духа. «Он пользуется, — добавил Мак-Нил, — большой любовью солдат и уважением офицеров».

За зимние месяцы популярность командующего среди солдат сильно возросла. Роджер Фентон, который встречался с ним 9 марта, вспоминал: «Солдаты говорят о нём только самыми тёплыми словами; один из них рассказывал, что в самые непогожие дни командующий имел обыкновение навещать солдат и сидеть с ними у костра». Раглан старался преодолеть своё пренебрежение к парадной показухе; он часто появлялся в частях и не лишал подчинённых удовольствия подолгу приветствовать своего генерала. 7 марта он прибыл с инспекцией во 2-ю дивизию. По словам очевидцев, «невозможно себе представить, какой стоял рёв; солдаты кидали вверх головные уборы, бросались вперёд, чтобы увидеть командующего поближе, поприветствовать его всей мощью лёгких; генерал возвращался в штаб, улыбаясь и отвечая на приветствия». Он всегда был добр с солдатами. Полковник Вилбрахэм вспоминал, что Раглан задал множество вопросов и сам отвечал на вопросы подчинённых, далеко не все из которых касались службы.

Как упоминал Джон Мак-Нил, теперь генерала искренне уважали все офицеры. Даже те из них, которые ещё пару месяцев назад писали домой письма, полные убийственной критики, теперь полностью изменили своё мнение. «Было бы большим несчастьем, если бы отозвали генералов Раглана и Эйри, — писал капитан Клиффорд, — я не знаю, кто смог бы сменить нашего командующего на его посту. Никого так не любят и не уважают, как лорда Раглана». Теперь все единогласно соглашались с тем, что газеты зашли слишком далеко в своей критике командования. «Никогда и никому прежде, — заявил генерал Джордж Браун, — не приходилось вытерпеть столько несправедливых нападок от этих мерзких газет и от тех, кто поддался их тону и поверил им». ««Таймс», — сообщал сестре один из священников, — стала объектом всеобщего презрения. Об этом говорят во всех ротах». По словам капитана Кемпбелла, «в борьбе с аристократией «Таймс» перегнула палку». Что же касается «политиканов», по мнению командира 88-го полка полковника Максвелла, «они просто отвратительны». «Хотел бы я увидеть физиономии этих клоунов в передовой траншее, под градом пуль и снарядов, — писал он своему брату, — и посмотреть, как они побледнеют, в то время как наш храбрый командир сохраняет невозмутимость даже в самом пекле. С удовольствием посмотрел бы, как эти трусы корчатся от страха и пытаются спасти свои шкуры».