Крымская война. Попутчики

Эссен увидел, как на мачте миноносца взвился флажный сигнал. От форштевня разбежались пенные усы, и «Заветный» начал описывать дугу в сторону крейсера.

– С вашего позволения, господин капитан первого ранга, – начал Эссен, – я бы хотел сначала побеседовать с англичанами. Все же официальные лица, офицеры. А у этого, спасенного, бог знает, что могло в голове помутиться…

– Делайте как знаете, голубчик, – махнул рукой Зарин. – Но пусть непременно подпишут бумагу, что это они наш гидроплан первыми обстреляли. А мичман пусть ведет протокол. Чтобы все по форме, как полагается.

Мичман Арцыбашев, исполнявший обязанности корабельного ревизора, согласно наклонил голову.

– И полегче с англичанами… пока, во всяком случае. Все же союзники – кто его знает, что тут у нас за коллизии? Как бы потом не приключилось неприятностей.

III

Недалеко от турецкого берега, ПСКР «Адамант», майор ФСБ Андрей Митин

«Саб Скиннер» ткнулся в борт, и на палубу первым вскарабкался Белых. Физиономия каплея, вся в черных разводах, выглядела устрашающе, Андрей пожалел рыбаков – каково им пришлось, когда в самый глухой час ночи через планширь полезли вот такие гости из преисподней?

Сквозь грозную боевую раскраску каплея просвечивала улыбка – и не дежурная, а самая настоящая, до ушей. Странно, если учесть, что он со своими ухорезами только что вернулся с боевого задания…

– Принимайте гостей! – бодро провозгласил Белых. – Дядя Спиро, давайте руку. Тут скоба такая, сейчас помогу…

– Эфхаристо дэн то тэло![9] – донеслось со штормтрапа. – Прибери грабки! Решил поучить грека фасоладу[10] варить? Я, сынок, ходил в море, когда твой папаша еще кузнецов на дворе ловил! Тоже мне, помогальщик выискался…

– Да ладно, дядя Спиро, не сердись, – добродушно отозвался боевой пловец. – Калос орисэс[11] на «Адамант»!

Столпившиеся у борта офицеры – Фомченко, Кременецкий и остальные – обалдело переглядывались. Поведение каплея не лезло ни в какие ворота.

Над бортом показалась физиономия, немедленно вызвавшая в памяти Андрея врубелевского Пана, только в круглой барашковой шапке на седой шевелюре и в такой же барашковой жилетке, надетой поверх полотняной рубахи с закатанными рукавами. Кисти рук корявые, красные, жилистые; с морщинистой, будто печеное яблоко, физиономии не сходит улыбка.

– Вот, товарищи, прошу любить и жаловать, – представил гостя Белых. – Спиридон Капитанаки, владелец и капитан шхуны «Клитемнестра» – это та посудина, за которой мы, значит, гонялись. Дядя Спиро, это наш главный воинский начальник, генерал Фомченко. Товарищ генерал-лейтенант – дядя Спиро. Первейший контрабандист на всем Черном море – если не сочиняет, конечно!

– Года мои не те, чтоб баланду травить, нэарэ![12] – возмутился грек. – Да ты у кого хошь спроси, хоть в Балаклаве, хоть в Одессе, да хошь в Керчи! Спиридон Капитанаки не какой ни то Ванька-Рутюту.[13] Его всякий знает!

– Очень приятно, господин… э-э-э… Капитанаки… – ответил ошарашенный Фомченко. – Каплей, что это за цирк на конной тяге? Что вы себе позволяете?

К удивлению Андрея, спецназовец ничуть не смутился. Встал по стойке смирно – остальные боевые пловцы, уже успевшие взобраться на палубу, мгновенно выстроились рядом с командиром, – и вскинул руку к закатанной на лоб балаклаве:

– Задание выполнено, тащ генерал-лейтенант! Обнаруженное судно оказалось российской шхуной с экипажем из шести человек, также российских граждан… то есть, виноват, подданных. В связи с чем мною принято решение в боестолкновение не вступать, а ограничиться опросом, так сказать, на добровольной основе. Вся необходимая информация получена, готов доложить. А этот товарищ, – Белых кивнул на грека, – попросился с нами. Я счел возможным просьбу удовлетворить, так как он, вероятно, располагает ценными сведениями.

– То правда, кирие![14] – почтительно произнес грек. – Мне что турецкий берег, что русский, что Крым, что Каппадокия – все знакомо. Спрашивайте, греки, всегда рады помочь русским морякам! Мой старший сейчас на военном корабле «Париж», в Севастополе. А отец был комендором у адмирала Спиридова на «Ефстафии», руки при Чесме лишился.

– Отец при Чесме служил, говоришь? – Фомченко принял тон, предложенный стариком. – А сам, значит, контрабандой промышляешь? Нехорошо…

– Так ведь надо бедным людям как-то зарабатывать? – ухмыльнулся дядя Спиро. – Когда макрель идет – макрель берем, белуга идет – ее берем, переметы ставим, к самой Керчи ходим. А сейчас – бока, что ли, отлеживать? Господь велел трудиться, и нам хлеб спокон веку от моря даден. Вы, кирие, любите сладкий турецкий табак? Вот старый Капитанаки и возит его от самого Трабзона! Разве кому от этого стало плохо?

А ведь прав каплей, подумал Андрей. Такой дядя Спиро для нас – просто клад: все знает, обо всем расскажет. Понадобится – сведет с нужными людьми, разузнает что угодно. Греческие общины есть по всему Черноморскому побережью – рыбаки, торговцы, крестьяне. И, разумеется, контрабандисты, куда ж без них…