Крымская война. Попутчики

– Сергей Алексаныч полагает, что они могли не понять, что произошло. Расстояние от места боя было изрядное – мили три, если не больше, да еще и за английскими транспортами. Возможно, как услышали пальбу – прибавили ход и в итоге оторвались.

Час назад командир крейсера подробно изложил фон Эссену по радио результаты разведочной вылазки. «Заветный» сумел нащупать хвост британского ордера и даже обстрелял концевой пароход. Без особого, впрочем, результата – видимость стремительно ухудшалась, моросил дождь, и командир миноносца, старший лейтенант Краснопольский, не стал впустую разбрасывать драгоценные снаряды.

– Так что ж, выходит, они до сих пор не знают, что их бросили?

– Могут и не знать. Вряд ли в такой суматохе англичане подумали о посыльном судне – им бы только ноги было унести. А теперь – поди догони караван! Я так думаю, французы с турками сообразят, что случилось, когда доберутся до мыса Тарханкут, где у них назначено рандеву с разведчиками.

Эссен говорил об отряде, ушедшем вперед от острова Змеиный, где армада союзников собиралась для перехода в Крым. Всего ушло четыре корабля – «Карадок», пароход «Самсон» и французский фрегат «Примогэ». Возглавил отряд заместитель Дундаса адмирал Лайонс на винтовом «Агамемноне»; разведка имела задачей обследовать побережье на предмет места для высадки.

– Да, ушел от нас «Агамемнон», – вздохнул Марченко. – И «Санс Парейль» отделался, можно сказать, легким испугом. Подумаешь, мачту потерял…

За столом завздыхали. Винтовые «линкоры» англичан, ударная сила эскадры, предполагалось топить в первую очередь. И на тебе – оба уцелели! Как и «Наполеон», самая мощная боевая единица союзников.

– Ничего, Всеволод Михайлович, достанем еще этих господ, не переживайте. Зато вы с князинькой уж как отличились – дома за такое вам непременно по «Георгию» перепало бы! Ну-ка, князь, расскажите, как вы «Везувий» чуть не потопили!

Лобанов-Ростовский расцвел:

– Ну, вы и скажете, Реймонд Федорыч – «потопил»! Куда мне… Мы, как увидели, что он к нам идет, решили – все, пропадай наши молодые годы. Сами понимаете, сдать аппарат решительно невозможно… Борюсик в моторе копается – не взлететь, так своим ходом, по воде уйти от этого клятого «Везувия»! А я на него посмотрел и говорю: «Поздно, господин лейтенант, придется нам на воздух взрываться, дабы не сдать врагу военные секреты». И полез за подрывным патроном – мы парочку с собой прихватили: мало ли, на палубу кому закинуть. Вот, думаю, и пригодятся, наши бессмертные души к Николаю-угоднику отправить малой скоростью…

– Вы этого балабола больше слушайте, господа, – лениво отозвался Марченко. – Наш сиятельный князь встал в полный рост, аки памятник адмиралу Макарову перед Морским собором, навел на супостата пулемет и собрался дорого продавать свою жизнь. А я и правда попытался уговорить «Гнома», но тот не изволил снизойти. До «Везувия» уже четыре кабельтовых: тут-то я о подрывных зарядах и вспомнил. Перегнулся через правое сиденье – они у князиньки в ногах были запрятаны, – а он как влупит у меня над ухом! Верите ли, час, не меньше, ни пса не слышал, да две гильзы за шиворот попали, а они горячие… Я князиньку матерю на чем свет стоит, а он знай поливает из «люськи». И физиономия, изволите заметить, такая зверская, что разгляди его лимонники – сбежали бы со страху!

– От миноносников не сбежишь! – хохотнул прапорщик. – Севочка уж и фитиль обрезал, и зажигалку мириканскую достал, чтобы, как «Везувий» вплотную подойдет, взрываться. А тут на тебе: «Заветный», так и чешет на всех оборотах! Англичане, как его увидели, сразу поняли, что им аппарата не видать, как своих ушей, обозлились и давай из пушек садить, чтобы, значит, ни себе ни людям. А с двух кабельтовых поди, промажь! Третьим ядром левую плоскость снесло подчистую, спасибо в мотор не попали…

– А с «Заветного», как англичашки пальбу открыли, сразу пустили торпеду, – добавил Марченко. – Чуть в нас не угодили, саженях в двух прошла, я аж обмер. Ничего, обошлось; а «Везувию» под мидель ударило, он сразу переломился и затонул. Из воды только восьмерых и подняли.

Я вспомнил спасенных англичан – шестеро матросов, офицер и мальчишка лет двенадцати, из числа «пороховых обезьян». Вид у них был такой, словно только что выбрались из ада – безумные глаза, перекошенные физиономии, срывающийся голос. На нас они смотрели как на выходцев из преисподней.

Новых пленных не стали даже допрашивать – зачем? Матросы присоединились к товарищам по несчастью в носовом трюме «Морского быка», офицерика сдали на «Алмаз» вместе с «пороховым обезьяном», двенадцатилетним ирландцем с редкой фамилией O’Лири и не менее редким именем Патрик.

– Сколько же англичане всего потеряли кораблей, Реймонд Федорыч? – спросил Энгельмейер. – «Везувий», «Трафальгар» – миноносники, они же в начале боя разбили «Нигер»…

– «Алмаз» потопил фрегат «Хайфлауэр», потом угробил «Британию». Мы с вами изрядно растрепали еще троих – «Лондон», «Беллерфон» и «Санс Парейль», но эти, пожалуй, доползут. Ну и… «Родней».