Крымские истории

Но разве он один? Множество их, присосков, дитяток, внуков, которые не хотят сеять и пахать, зато вкусно едят и мягко спят – появилось в последнее время на наших просторах.

По-моему, только оборотистым Н. Михалкову, да «крестничку» Путина Фёдору Бондарчуку и открыт государственный карман для съёмок мерзости и всяческих иных низкопробных штучек. Уж так их «утомило солнце», что готовы клеветать на Отечество, их вскормившее, без всякого стыда и совести.

Да и то, хватает не только на свои бесталанные фильмы, но и на корабли, пароходы, жён, любовниц…

Вон, брательник Никиты Михалкова, не может даже упомнить, сколько раз он был женат-разженат, стал даже новым латифундистом, более того – крепостником, только, правда, его крепостные на вилы поднимут, если он появится в своих «боляринских владениях» за нерадение к людям, презрительное к ним равнодушие, невыплаты зарплат.

Не царское это дело – пектись о смердах, Никита Сергеевич нас намедни просветил, что не Михалквы они, а бояре Михлковы. Знать, значит.

Поэтому – нет, сохрани меня Господь, «улучшать» Грина я совершенно не собираюсь.

Я ведь – совершенно о другом. О своём. Хотя таком далёком, что, казалось бы и забыть уже пора.

Или, по меньшей мере, не тревожить память тех далёких лет. Как знать, будут ли всем приятны и нужны мои воспоминания?

Находясь в Ялте, вечерами я долго бродил по набережной. И в этот день, устав и продрогнув, всё же осень, не июль на дворе, я решил подняться на борт легендарной «Испаньёлы» (или «Испаньолы», не знаю даже, как и написать), где молодой Василий Лановой так хорошо играл капитана, правда, с неживыми волосами, почему-то я это видел всегда, с детства, которого ждала на берегу странная девочка Ассоль, верящая в то, что появится её герой под алыми парусами и увезёт к новой жизни и новому счастью.

И молоденькая Вертинская в этой роли была просто ослепительна, чиста и прекрасна.

Но сегодня кораблик уже давно не на плаву. И, наверное, правильно поступили ушлые дельцы, что хоть для такого дела приспособили – под ресторан, а не уничтожили и не сожгли где-нибудь у причала.

И я, взойдя на крутую корму этого кораблика, сел у иллюминатора и попросил очаровательную молоденькую девушку-официантку, принести мне барабольку, с картошкой и бокал портвейна красного Ливадийского. По преданию, как я уже в этой книге не раз отмечал – именно это вино, находясь в Крыму, любил пить последний император России.

Дожидаясь заказ я оглядывал зал. Людей было очень мало. И каждый норовил сесть за столик в одиночестве.

К слову, это очень серьёзный вопрос, что с нами сталось, что мы перестали желать даже общества друг друга. Никто нам не интересен, не хотим мы беседы на серьёзные проблемы, а уж о вечном и высоком – вообще говорить перестали.

У меня есть два наблюдения на этот счёт – попробуйте, умышленно, пройти за кем-нибудь минуту-две. Вас примут сразу за человека с дурными намерениями и постараются от Вас отделаться каким-то образом или даже сдать милиционеру.

И второе – мы совершенно перестали писать письма. И на мой взгляд, оскудение души у человека началось именно с этого.

Предаваясь этим мыслям, я встретился глазами с женщиной почти своего возраста.

Я знал уже с первой секунды, что это она – Оленька Бычкова, которая очень давно, почти сорок лет назад, и была той Ассолью, от которой у меня кружилась голова.

И которой я написал немало восторженных стихов и признаний.

Узнала меня и она. Я, как учтивый человек, поднялся из-за своего столика, поклонился ей, а затем и решительно подошёл к ней.

– Вы позволите?

Она с доброй улыбкой тут же парировала:

– А что, мы на «Вы» с тобой стали?

Секунду выждав и не дождавшись моей оценки своим словам, она продолжила, чуть грассируя голосом и играясь со мной:

– Милый мой, ты же всегда, до самого последнего удара моего сердца, будешь только ты, ты, ты.

Сказано это было таким тоном, каким матери говорят с детьми, а ещё – любуясь собой, своим великодушием и памятью.

– Или – уже нельзя? – и она скользнула торопливым взглядом по моей Звезде Героя на левой стороне строгого чёрного пиджака, почти у плеча.

– Оля, ну разве это важно? Конечно же – и ты всегда будешь для меня святой и доброй памятью о юности, о той светлой любви молодого офицера, лейтенанта, к необычайно красивой девочке, даже – ещё не девушке.

Она досадливо поморщила нос и сказала:

– Ты сразу выстраиваешь меня, чтобы я, не дай Бог, не заговорила о настоящем. Ты оставляешь возможность обсуждать только прошлое, да?

– Так всё же – я могу присесть возле тебя? – перебил я её своим вопросом.

Она чопорно, но с искрами смеха в милом, но уже забытом голосе ответила:

– Почту за честь! Господи, как же я счастлива, что встретила тебя. Теперь и умирать не страшно…

Я стал внимательно её разглядывать.

Она была ослепительно красивой. Мне кажется, что даже ещё красивее, нежели я знал её молоденькой десятиклассницей, которая и играла роль Ассоль в школьном театре.

И я её первый раз и увидел на сцене. именно в школе. В районном городке Ляховичи, что на Брестчине, в Белоруссии.