Крымские истории

– А, затем – вместо того, чтобы встать посреди разделившегося русского люда и призвать его к миру, а не братоубийству, во всех храмах провозглашали «многая лета» Деникину, Май-Маевскому, за ними – Врангелю, которые должны сокрушать «красного дьявола».

И уже страстно, убеждённо, как давно выстраданную правду, подытожил:

– Только вражду и ненависть сеяли святые отцы. Ни один из них не взошёл на Голгофу за то, что призывал к миру народ русский и к взаимопониманию, взаимному прощению.

Я зачарованно слушал своего собеседника. Признаться, такую точку зрения на роль и практическую деятельность церкви я слышал впервые, хотя знал, полагаю, неплохо и сам историю церкви и её роль в жизни российского государства, особенно, в эти непростые годы.

Так, мало кому известно, а русской православной церкви и не хочется афишировать эту скорбную и очень постыдную страницу из своей истории, что на временно оккупированных территориях Советского Союза, немцы открыли православных храмов в три с половиной раза больше, нежели за всё предшествующее время.

Здесь действовало «митрополитбюро», как его называли обиходно, где шесть отступников-митрополитов, оказавшись на временно оккупированной территории, перешли на службу фашистам и открыто призывали народ бороться с советской властью.

А уж деяния митрополита русской православной церкви за рубежом Антония Храповицкого – вышли за все пределы понятий о вере и верности Отечеству.

Пастырь, высший иерарх церкви, называл Гитлера «карающим мечом в борьбе с богопротивной властью» и призывал его, как и папа Римский, к крестовому походу против большевиков…

Мы ещё несколько раз встречались с этим интересным человеком.

Переговорено было обо всём, не оставили мы в стороне и события сегодняшнего дня, раздирающие, по живому, единое государство и разобщающие единоверный народ на враждующие лагеря.

А затем – он перестал приходить на ставшие уже традиционными наши вечерние встречи.

Я обратился в военкомат, чтобы узнать, где он живёт и поведать старого солдата.

И дежурный майор, несмотря на то, что был в мундире украинской армии, вытянулся предо мною, отдал честь и ответил на мой вопрос:

– Товарищ генерал-лейтенант, не стало нашего старейшего ветерана. Вчера его хоронили на Аллее Героев.

Утром, купив букет багровых крымских роз, я был на этом священном месте.

Простой крест украшал могилу, было много цветов, много венков. Положил и я свой траурный букет на могильный холмик.

Больше всего меня поразила надпись на ленте одного из нарядных венков – «Верному солдату Отечества».

Какая правда и какая сила в этих, всего в трёх словах.

Он действительно истово и честно служил Великой, Единой и Неделимой России, Отечеству нашему, которое мы сегодня потеряли.

Понятие Отечества не всегда, а если уж прямо – никогда, ни при каких обстоятельствах, не совпадает с понятием государства.

Отечество всегда значительно выше, нежели государство. По смыслу выше, по содержанию. Отечеству могли служить все совестливые русские люди, если они были даже разобщены верой и знаменем, под которым им довелось жить и умирать за благословенную Отчизну.

Думаю, что Отечеству, именно нашему Великому Отечеству, Великой, Единой и Неделимой России, служил всегда и мой старший товарищ.

Земля Вам пухом, старый солдат, последний юнкер Великой России.

***

Правды и чести

приумножилось бы на Земле,

если бы мы знали,

какая участь нас ждёт

в жизни вечной.

И. Владиславлев

СТАРАЯ ПОДКОВА

Прогуливаясь вдоль моря, по любимой дорожке, в один из солнечных дней, я увидел что-то необычное в напластованиях минувших лет.

И, когда ножом поддел находку, выдрав, с силой, её из плена песка и травы, забвения прошедших лет, увидел старую, стёртую подкову.

Что же ты можешь мне рассказать, старинный кусок железа? Как ты здесь оказался и в какие минувшие лихие времена?

Как ни странно, но, неожиданно – очень многое.

Вот, правая сторона подковы стёрта больше, нежели левая, значит, была болезнь сустава у лошади, или от старых ран подволакивал ногу, на внешнюю сторону норовил наступать больше.

Подкова лёгкая, летняя. Такими – ковали лошадей лишь на задние ноги.

Нужды иной не было. Не Север ведь, а Крым. И, видать, было дело летом или ранней осенью. А извлечённый, следом за подковой, обломок солдатской шашки, подсказал, что здесь, в этом месте, разыгралась, одна из многих в то время, трагедий…

Но связать, воедино, все уголки этой старой истории, все нити, я так и не смог в тот день.

***