Крымские истории

И когда оцепенение прошло, она заключила в свои объятия Его детей и сказала:

– Я так счастлива. Он у Вас самый лучший.

– Мы это знаем, – тихо, но твёрдо, даже с вызовом, произнесла Его дочь.

– И нам бы очень хотелось, чтобы и Вы стали для нас родной и близкой. Папа заслужил право на счастье.

И, уже с доброй улыбкой:

– Мы верим, что так и будет. Жизнь не может быть немилостивой к Вам, Вы оба заслужили право на счастье.

Затем она обняла своих детей и пребывая в ступоре, даже не спросила их, а как они здесь оказались.

Всё прояснил её сын:

– А нам Владислав Святославович позвонил позавчера и велел сегодня, без любых оправданий, быть здесь. Вот мы и прилетели.

Она с восхищением и даже каким-то страхом посмотрела на него:

– Ты – что, сам Господь?

– Нет, родная моя, но я очень бы хотел быть им в этот день, – с доброй улыбкой проговорил он.

Регистрация их союза проходила в присутствии консула. Была очень душевной и красивой.

Статная, очень видная женщина, с лентой в цвета Флага России через плечо, сказала им добрые, видно было – не просто дежурные слова, а от сердца, от всей души и поздравила с таким важным событием в их жизни:

– Я не наставляю и не вразумляю Вас, как молодёжь. Вы заслужили право быть счастливыми. Вся ваша жизнь была трудной дорогой к этому счастью.

Красиво и молодо улыбнулась и заключила:

– Любви Вам и счастья, здоровья и благополучия! Кланяюсь Вам сердечно и желаю, чтобы этот день всегда обогревал Ваши сердца любовью и верой.

Он бережно надел на её безымянный палец правой руки обручальное кольцо.

Она в растерянности посмотрела ему в глаза и через запредельное волнение еле произнесла:

– А я? Я же не знала, что так…

И тут молоденькая девочка подошла к ней и на яркой бархатной подушечке поднесла обручальное кольцо для него.

И, уж совсем против правил, надев ему кольцо на палец, она прижалась губами к его красивой руке и прошептала:

– Спасибо, родной мой. Спасибо за счастье. Пусть наше счастье хранит Господь!

Он, в ответ, только прошептал ей, склонив свою гордую и непокорную в иных обстоятельствах голову:

– Да святится имя твоё!

***

Назавтра утром, под солнечными лучами которого буйствовала крымская природа, словно освящая и благословляя их союз, они шли от набережной к Собору Александра Невского.

Он был в форме и многочисленные отдыхающие, и спешащие куда-то местные жители останавливались, долго смотрели на эту необычную пару: у генерал-лейтенанта, на мундире, отсвечивала Звезда Героя Советского Союза, множество орденских планок свидетельствовало о том, что его ратный путь был сложным и опасным; она – ослепительно красивая, в строгом белом костюме, который так выгодно подчёркивал её безукоризненную фигуру, вызывала у встречных мужчин чувство восхищения и восторга – столько было в ней чувственности, светлой любви к Нему, которая не могла удержаться в её бездонных очах и словно согревала всех окружающих, доносила до них: «Люди, будьте счастливы! Любите друг друга! Только любовью – спасёмся сами и спасём мир!»

И этот восторг, эта мысль, не будучи изречённой, была той высокой правдой, которая угадывалась всеми.

И даже старый и опустившийся бродяга, который всегда у Храма сшибал копейки на очередной опохмел, стянул с головы свою, видавшую виды, вязаную, не по погоде шапку, да так и застыл молча, провожая взглядом такую необычную, ни разу не виданную им пару.

А строгая старушка, которая была за старшую среди попрошаек и всегда следила за порядком у Храма, и за тем, чтобы подаяния распределялись честно между всеми, с достоинством приняла от него солидную купюру и, молча поклонившись, стала осенять эту осле6пительную пару крестным знаменем до той поры, пока они не поднялись по ступенькам и не вошли в распахнутые двери величественного Собора.

И когда её наперсники обступили её со всех сторон, ожидая справедливого дележа крупной удачи, она, обведя всех ледяным и торжественным взглядом, сказала:

– Нет, мои дети падшие. Этих денег я вам, на пропой, не дам. Святые они. Пусть идут на нужды Храма.

И никто не стал возражать ей. Даже самые опустившиеся и заросшие до неузнаваемости волосами и бородами, что-то одобрительное прогудели в ответ и снова разошлись по своим местам, протянув за милостыней грязные и заскорузлые руки, а кто – банки, пластиковые стаканы, а то и всевозможные шапки.

Сам Архиепископ, высокая честь, встретил их посреди Храма. В его мудрых глазах, в которых отражалась вечность, тоже всплёскивалось волнение и он про себя думал:

«Господи, сорок три года служу Тебе, а вот венчать такую пару не приходилось. Военные не представали пред Господом для обета в верности в недавнее время, а чтобы генерал-лейтенант, да ещё и Герой Советского Союза – и помыслить не мог».

Но, тут же, сурово оборвал себя:

«Нет у Господа чинов. Все – рабы Божии и всем нужна Его защита и Его покровительство».

И он неспешно, торжественно, принялся за обряд венчания.

Свершив чин освящения брака, под песнопения женского хора, слаженого, с ангельскими голосами, подошёл к ним и произнёс слова, идущие от сердца:

– Дети мои!