Крымский Джокер

Розов ободряюще улыбнулся:

-Да не – всё в порядке. Рассказывай. Может третью откроем? Хотя ладно - ещё успеем.

Витёк продолжил рассказ о своей нелёгкой одиссее:

- Короче, декларацию я с твоего сраного образца кое-как перерисовал. А стюардесса от

меня в конце полёта просто прятаться стала. То в туалете запрётся, то за подружку свою

жирную присядет, якобы в шкафчике что-то достаёт. Как маленькая, ей богу! Пришлось

последний дозняк бухла клянчить у лысого стюарда. Ну это когда мы уже на посадку за-

ходили…

Короче, выполз я кое-как вместе со всей этой галдящей бандой на американскую землю.

А попутчики, сволочи, свеженькие. Выспались, гады…. Почуяли родное гнездо - ржут как

лошади. Раскудахтались, как на птичьем базаре. Выстроились как по команде на паспорт-

ный контроль. Я же хоть и бухой добряче, но уже как-то по-доброму. Предвкушаю, что ты

наверняка меня не пустыми руками встретишь. Единственное – курить хочу сильно. Огля-

делся. Народ с солидными паспортами вокруг. Американцы, шведы, немчуганы. Я один,

как чмо, с хохляцкой корочкой. Думаю: «Поди, и не знают здесь такую страну…» Оробел

малёхо. Как оказалось – не зря. Только моя очередь дошла – меня так сразу вежливо в сто-

ронку – хоп! Мол, знай своё место, кривая вонючка!

Проводили меня два мужика в форме к транспортёру, и жестом предложили забрать мне

мою сумку. Потом повели в какую-то кутузку, где сидели два араба, явных злодея. И одна

малюсенькая, как гном, китаянка – видно её контрабандой в футляре для очков пытались

провезти. И я четвёртым присел на лавку, чувствуя себя полным пидаром. Классификации

со стороны злобных америкосов, скорее всего, я не поддавался. С тремя моими соседями

по лавке быстро разобрались и увели. Наверное, на расстрел. Настала моя очередь.

Витька перевёл дыхание, и отхлебнул из стаканчика.

- И начали эти двое, гитлерюгентов в форме, тарахтеть наперебой. Горячатся, суки… А

толмача у них нет русского. Наверное, в кипятке сварили…. Но я же ни фига не рублю в

их щебете. Ещё и малёхо, так сказать, под балдой…

Потом вывернули всю мою сумку, бумажник и тут…Витёк строго посмотрел на Розова, и

взял паузу.

- Что тут? – Дима поднапрягся.

38

- А тут они нашли два предмета, которые их очень и очень заинтересовали. Первым пред-

метом была ксерокопия твоего грёбанного образца, которую я забыл выкинуть. А второй –

пакет с пемзой, которую заказал, из-за совершенно необъяснимой ностальгии по Чёрному

морю, твой папашка. Как-будто во всей Америке нечем пятки потереть!

- А чем это им мой образец не понравился?

- А суди сам. Ты же всё написал правильно, по-английски за меня. Чтоб я срисовал, так?

- Ну…

- А что ты написал в графе: «Фамилия, имя, отчество»? Не помнишь - я напомню. Имя у

меня в твоём образце было «Витя». Ну это ещё туда-сюда. Второе имя, то есть отчество,

писалось как «Моржовый». А фамилия, соответственно короткая, но выразительная -

«Хер». И тоже всё в английской транскрипции. Вот ребята из паспортного контроля и

прихуели. В руках две декларации. С одинаковыми абсолютно данными. Место и даты ро-

ждения - всё сходится. Проживание тоже. Но с разными фамилиями и именами. Причём

одна из фамилий какая-то уж очень короткая. Явным шпионажем запахло в этой живодёр-

не.

- Ну а пемза чем их так раздраконила?

- Вот ты, Димастый, восемь лет в Америке….

-Семь.

-Ну не важно. Ты знаешь, как по-английски пемза? И вообще, если бы не жил в Крыму –

представлял бы себе, что это за беда, пемза, и на хрена она вообще нужна? И они не зна-

ют. Они видят фальшивые данные в одинаковых декларациях. И странные пресованные

кирпичики, числом шесть. Которые, если их потрёшь, крошатся в беловато-серый поро-

шок. Так же господа таможенники с отвращением разглядывают мою уголовную, измо-

танную перелётами и бухлом рожу. От которой несёт за версту пойлом всех континентов.

И понимают, что этот мистер «Хер» ох как не прост!

Дима почесал бороду:

- Надо же. Вот, бля… Я об этом и не подумал. Ладно – чем возня закончилась-то?

- Рассказываю. Кусочек пемзы куда-то унесли. Потом отвели они меня вместе с сумкой в

пустую комнату. А сами, типа, ушли.

Но мы же ушлые бобры – фильмы в перерывах между запоями смотрим. Значит, думаю,

или стенка у них прозрачная. Или камеры скрытые стоят. Ждут, видно, когда я брошусь

двойное дно вспарывать в своём видавшем виды сумаре. Или яд из воротника доставать.

А мне так всё внезапно сиренево стало. Ну, думаю, коль отправят обратно – значит не

судьба нам с тобой в штатах побухать. И в самолёт захотелось как-то. К седой нацистке

под крыло.

Целых полчаса я там сидел. Даже прикемарил. Не знаю, что они там с порошком от пем-

зы делали. Может, пытались ширнуться или раскурить его. Или на пленных иракцах ис-

пытывали…

Но минут через сорок припёрлись оба. Отдали мне все документы и проводили на ещё

один досмотр. Карантинный, на предмет жратвы. Там стоял какой-то молодой румяный

педик и, натягивая на руки резиновые перчатки, нехорошо улыбался во весь свой белозу-

бый американский рот:

-О-о-о…Раша! Водка, икра, еда?

И тут же полез в мою раскуроченную сумку. Нашёл три банки чёрной икры, и показал