Крымское ханство XIII–XV вв.

Но в погоне за точностью передачи текста переводчики иногда доводили русскую речь до явной бессмыслицы, никакими средствами не распутываемой. Образец такой бестолковой речи представляет перевод ярлыка Менгли-Герая от 1493 года, где встречаются, например, такие места: «А Мамитекова царевича одна сухая голова избыла, столько у него поймали нынеча, как в сем писано, что ни было, без остатка» (Op. cit., стр. 176). Или в переводе Ямгурчеевой грамоты читаем: «Иные, которые далече стоя, на недруга пристоят; а мы пак жену в город вшедши слава Богу у недруга как на шее вшед стоим, твоему тому делу много пристоим» (Ibid., стр. 178).

Особливо много странностей встречается в переводах грамот турецких. Так, в самом начале текста этих грамот видим такие не связанные между собой слова: «Бог, Великоименитой Хумаюн птица, Баезид султан Махаммедевич» (Op. cit., стр. 244). Словом «Бог» тут передан всегда ставящийся у мусульман значок = «Он». Следующие же слова, надо полагать, соответствуют содержанию султанской тугры, причем выражение «Хумаюн птица» попало сюда по недоразумению: слово «птица» везде является в виде приписки сверху над словом «Хумаюн», для объяснения смысла этого последнего, которое в качестве эпитета значит просто: «августейший». Кроме того, «птица» тут могла быть примешана вследствие птицеподобной фигуры султанского шифра, который мог казаться нашим приказным грамотеям чем-нибудь вроде нашего государственного орла.

Начало другой грамоты совсем уже не понятно, как и следующие за вступлением слова грамоты. Выражения: «Тот собиратель. Силы добывальные. Оба» (Op. cit., стр. 283) решительно необъяснимы без подлинного текста.

Выражение в конце той же грамоты «Холоп мой по пошлине как пригож доведет… и приехав здоровье и счастье твое и державу с вестью мне любимому доведет» (Ibidem) также содержит в себе искажение, потому что слова «мне любимому доведет» должны иметь такой смысл: «вестью о твоем благополучии посол доставит мне приятность, удовольствие».

Из «хранимого», то есть «богохранимого» – подлинной султанской грамоты в переводе сделано: «бережливая Константина града» (Ibid., стр. 289). Заключительная фраза той же грамоты: «Поклон тебе и тому, который провожает», представляет полнейшее искажение того надменного обращения, которым правоверные любили оканчивать свои письма к неверным и которое состоит из коранического изречения (Сура XX, стих 50), что по-русски значит: «Мир над тем, кто следует по прямому пути (к спасению)!»

При всех исчисленных несовершенствах своих эти переводы представляют порядочный запас материала, полезного при разработке вопросов внешней политики Крымского ханства и его отношений к Порте. Жаль только, что издание обнимает всего лишь 30 лет, с 1474 по 1501 год, хотя и за это большое спасибо издателям.

Наконец следует еще указать на один недавно вышедший весьма почтенный труд, который, имея свою специальную задачу, представляет весьма важное пособие и для разработки истории Крымского ханства. Мы разумеем «Сборник материалов, относящихся в истории Золотой Орды» В. Тизенгаузена. Т. I. СПб., 1884. – Крымское ханство есть также политический отпрыск Золотоордынской державы, развившийся по истлении своего родоначального древа. Период возникновения этого отпрыска и достижения им полной зрелости в виде самостоятельного отдельного государства – самый темный в целой истории ханства вследствие недостатка точных данных для его надлежащего освещения. Первый том вышеупомянутого Сборника, содержащей пока «извлечения из сочинений арабских», кроме известий касательно собственно Золотой Орды, заключает некоторые любопытные сведения и о Крымском ее уделе. Если эти сведения и не совсем восполняют указанный нами пробел в истории возникновения отдельного ханства в Крыму, то все же дают возможность составить более или менее ясное представление об общем положении дел в Крыму в эпоху, предшествовавшую образованию там особого ханства, и уразуметь, хоть приблизительно, свойство тех прежних элементов, из которых сложился новый татарский политический центр, на много столетий переживший главный улус, частью сохранив некоторые его предания в своем собственном строе, частью видоизменившись под влиянием иных географических и исторических условий. Воспользовавшись, сколько можно было в пределах задачи настоящего исследования, Сборником барона В. Г. Тизенгаузена, я считаю обязательным для себя не столько выразить свою личную признательность к почтенному составителю, сколько воздать подобающую честь его прекрасному труду с точки зрения его общенаучной важности, потребовавшему исключительной и бескорыстной любви к предмету со стороны того, кто столь терпеливо взялся за этот труд и так добросовестно выполнил его.