Крымское ханство XIII–XV вв.

Памятники дипломатических сношений Москвы с татарщиной показывают, что в 1477 году эти сношения велись с Крымским ханом Джаны-беком. Незадолго же пред тем, в 1775 году, Менглы-Герай через посла своего Девлетек-мурзу просил великого князя московского взять к себе на службу Джаны-бека, о чем раньше тщетно хлопотал и сам Джаны-бек. Но великий князь Иван Васильевич изъявил потом согласие на принятие его только в угоду приятелю своему Менглы-Гераю[789]. Откуда же и по чьей милости Джаны-бек попал в Крымские ханы в пору временного исчезновения Менглы-Герая, в точности не известно.

Можно, впрочем, предполагать, что Джаны-бек был из числа тех ханских царевичей, которые вели жизнь бесприютных скитальцев, властительское положение которых было делом чистой случайности, не опираясь ни на доблестные качества, ни на влияние и популярность среди местного татарского населения. На это указывает между прочим эпитет «казака», которым наделяет Джаны-бека великий князь Иван Васильевич в конфиденциальном поручении посланцу Темешу, велев сказать ему: «Ино язь и первие того твоего добра сматривал, коли еси был казаком»[790]. Он-то, вероятно, и сидел в заточении в Суданской крепости в первое ханствование Менглы-Герая, с другим братом его, Нур-Даулетом. Последний некоторое время вторично числился ханом Крымским в 1778 году, ибо, по сказаниям польских историков, от него в этом году приходило в Польшу посольство одновременно с послом турецкого султана Мухаммеда к королю Казимиру[791]. Мало того: даже имеются монеты с именем Нур-Даулета, только неразборчивая дата на них, принимаемая Френом за 878 = 1473—4 г., не совсем-то согласуется с вышеприведенными известиями о времени его ханствования[792] и, следовательно, подлежит сильному сомнению.

В конце концов и другие соперники Менглы-Герая, оба брата его – Нур-Даулет и Хайдэр, бежавшие около 1478 же года в Литву, также обрели свой опочив в Москве[793]. Г. В.-Зернов говорит, что будто бы «с 1487 года о Нур-Даулете нигде не упоминается»[794]; что «Нур-Даулет умер, кажется, около 1491 года, и что сведений об его смерти не имеется никаких»[795]. Теперь нам с точностью известно, что в посольских наказах и грамотах встречается целый ряд упоминаний о Нур-Даулете: еще в 1498 году Менглы-Герай в ярлыке своем к в. кн. Ивану пишет: «Царю брату моему болшому, Нурдовлату царю, поминок и поклон послал есми»[796]; но в сентябре 1503 года в наказе боярину Ощерину велено было сказать Менглы-Гераю, в случае если бы он стал справляться о племяннике своем Сатылгане, сыне Нур-Даулета: «А брата, господине, твоего не стало, и язь, господине, слышал, что князь великий хочет его (т. е. Саталгана) жаловати, дати ему то место, где отец его был»[797]. Дальнейшим подтверждением факта смерти Нур-Даулета служит то, что Менглы-Герай просит прислать ему из России «Нурдоулата царя брата старшого кость»[798], на что велики князь московский изъявил согласие, извещая в грамоте своей: «Да и царица брата твоего жена царева Нурдуолетова Юмадыкова дочь, да и с костию брата твоего с Нурдоулатовою в Путивле будут»[799].

Насчет же царевича Хайдэра еще в октябре 1487 года в. кн. Иван Васильевич наказал послу своему передать Менглы-Гераю, что «король (угорский) хочет послати выкрадывати его» из русской земли[800]. Блюдя интересы друга своего Менглы-Герая, в. князь Иван держал Хайдэра, по его выражению, «в крепости»; а для большей, вероятно, надежности при первом удобном случае сослал его в заточение в Вологду[801]. Г. В.-Зернов говорит, что Хайдэр был за что-то сослан, но тут же приводит рассказ о кровавой саморасправе Хайдэра с одним своим татарином, убившим его сына Бир-Даулета. Чего же проще было воспользоваться этой кровопролитной историей как предлогом к заточению почетного пленника в Вологду?

Джаны-бек же так и пропадает без вести после своего удаления в Россию: о нем не встречается никаких упоминаний в исторических памятниках.