Крыса и Алиса

Шоппинг удался! С помощью Майкла я советовалась с продавцами и мне подобрали хорошие вещи за приемлемую цену. Мне понравилось, что меня не пытались «развести» на деньги, а действительно подбирали вещи, которые мне шли, невзирая на их стоимость. Позже я посетила салон, где мне осветлили отросшие корни волос и слегка подкорректировали стрижку. Майкл терпеливо ждал меня в своей машине. Когда он в очередной раз засмотрелся на меня, я решила: «Сейчас самое время!»

— Майкл, — сказала я, — у меня к тебе просьба личного характера.

Не знаю, что он там себе нафантазировал, но от того, как он выпрямился, собрался и задышал, я поняла, что неправильно сформулировала свою фразу. Пришлось быстро изложить проблему, пока фантазии не перешли в более яркую фазу.

— Мне нужно разыскать людей, живущих в Нью-Джерси, — сообщила я ему.

Улыбка почти закрыла разочарование на его лице.

— Буду рад помочь! — сдержанно ответил он.

— Вот адрес, — я протянула ему ксерокопию. — И главное, нужно провернуть это без ведома Вениамина Петровича.

— Он не должен знать? — уточнил Майкл. Он знал, что русский язык богат на двоякое толкование фраз, поэтому иногда переспрашивал, чтобы не попасть впросак.

— Да.

— О’кей, я сделаю все возможное.

— Рассчитываю на твою помощь.

Вечером состоялось открытие выставки. Как всегда, было много знакомых лиц, завсегдатаев подобных мероприятий и моих в частности. Джон Деррик — организатор выставки и устроитель аукциона, человек со стальным характером, который ни при каких обстоятельствах не выпустит из своих рук ни цента, приносил нам — и себе заодно, — приличный доход. В этот раз он взвинтил цены на входные билеты, рассчитывая на мой новый имидж — и не прогадал: публика шла. Последнюю работу я назвала «Меланхолия», она располагалась в самом удачном месте и привлекала к себе большое внимание. Может, еще потому, что ее не было в каталогах, а во время приветствия посетителей Джон Деррик интригующим голосом упоминал о ней отдельно. Сначала Деррик сказал несколько слов обо мне (впервые в жизни я не смутилась, когда в меня вперились сотни глаз), потом о моих картинах, объяснил организационные моменты аукциона, который должен был состоятся через четыре дня после закрытия выставки, предложил делать предварительные заявки на картины. Потом он дал мне слово и я, выпрямив спину и раскинув руки, сказала:

— Приветствую вас, господа! Рада видеть вас на моей выставке! Надеюсь, мои работы доставят вам удовольствие!

Публика аплодировала, я чувствовала себя обласканной ее вниманием.

Дядя Веня, как всегда, сильно волновался, вызовут ли мои работы покупательский спрос, он, как обычно, будет беспокоиться по этому поводу до конца аукциона, а потом еще мандражировать до самого отлета. Успокоится он, как правило, лишь в самолете, выпив виски и подсчитав прибыль. Тогда его организм возвращается в нормальный режим, так как дело сделано, можно и выдохнуть.

Я же, напротив, впитывала в себя реакцию зрителей, тихонько лавируя между ними и наблюдая их эмоции. Раньше мне удавалось это делать незаметно, в этот раз — нет. Некоторые посетители отвлекались на меня, что-то мне говорили и пожимали руки. Майкл переводил, но я и так улавливала слова восторга. У американцев не принято открыто восхищаться женщинами: мало ли как те могут истолковать комплимент, у них это может быть расценено как дерзость или непристойное предложение. Поэтому сегодня я наслушалась массу комплиментов в отношении моих творческих способностей. Надо же, прорвало!

Пообщавшись с большинством гостей выставки, я встала недалеко от «Меланхолии» и наблюдала за реакцией смотрящих на нее. Похоже, ничто человеческое не чуждо даже жизнерадостным американцам. Я видела, как приклеенная улыбка на их лицах сначала принимала искривленную форму, потом сникалаи вовсе исчезала, а на глазах проступали скупые слезы. Я была рада, что своей картиной расшевелила их истинные эмоции.

Завтра галерея будет работать и днем, билеты будут стоить гораздо меньше. Ее посетят обычные любители искусства, не столь богатые, как нынешние. Я хочу прийти на пару часов раздать им автографы, так как ценю этих истинных поклонников. Потом вечером вновь соберется бомонд и скупщики картин — здесь мое присутствие обязательно, такая у меня работа.

Утром мне опять нездоровилось. «Видимо, вчера пресытилась комплиментами, вот меня и мутит, как от патоки», — решила я. Апельсиновый сок спас меня и на этот раз. В холле терпеливо дожидался Майкл.

— Я узнал, — сообщил он мне, — интересующие тебя люди проживают по тому же адресу.

— Думаю, мы сможем навестить их во время аукциона, мне там присутствовать необязательно. Скажем дяде Вене, что едем рассматривать достопримечательности, а ты проведешь небольшой экскурс. Сможешь?

— Да. Из Нью-Йорка в Нью-Джерси мы сможем переправиться на пароме, или проехать в метро, которое проходит под Гудзоном.

— Отлично! Значит, дорога туда не займет много времени.

Я едва дождалась дня, когда проходил аукцион. Рано утром, когда дядя Веня с Джоном уехали на торги, я с Майклом поехала «в гости» к Гарднерам.