Крыса Разумная

Пожилой магистр Артуй и молодой Златохруст, сидящие на противоположных концах ряда, одинаково подскочили и засуетились в своих мягких креслах.

— Заткните ему пасть! — выкрикнул нервно Артуй. — А то он такого наговорит!

— Я-то наговорю, уж будьте уверены! — заверил его Гнилозуб. — Расскажу, почему мостовые служат всего один год, и сколько на самом деле стоит починка стен цитадели, и зачем наш уважаемый бургомистр затеял строительство этого огромного галеона на судоверфи, которая, как всем известно, принадлежит его зятю. Пусть горожане знают, за чей счет это делается!

— Хватит! Замолчите немедленно! — тонким голосом взвизгнул Серобок. — Начальник охраны, арестуйте обвиняемого немедленно!

Твердолоб звякнул кирасой и вытянулся перед бургомистром в струну. Толпа народа ахнула и замолчала. Артисты на сцене остановились и замерли, а Барабаш даже стянул с головы свою маску. Со стороны здания караульной службы показалась вереница вооруженных стражников. Два десятка охранников мигом окружили Гнилозуба с дворецким и оттеснили от них толпу.

Епископ Муровер резко встал со своего кресла и обратился к народу:

— Чада мои, именем мудрых заклинаю вас — отойдите подальше и не мешайте вершиться правосудию!

Горожане начали отступать к краю площади, оставляя ее середину пустой.

— Что, хотите арестовать меня прямо здесь, на глазах у всего честного народа? — с вызовом выкрикнул Гнилозуб.

— Начальник! — не слушая его, тонким голосом визжал Серобок. — Исполняйте свой долг! Уведите, и заткните его, наконец!

Твердолоб прошел сквозь линию оцепления, приблизился к Гнилозубу и, смущенно шевеля усами, проговорил:

— Извините, ваше высокородие. Служба есть служба.

Гнилозуб коварно улыбнулся и протянул ему запястья, предлагая связать их веревкой.

— А сейчас время молебна! — встрял в этот спор Муровер, указывая посохом на храм Восьми Мудрых, купол которого блестел под вечерним солнцем справа от ратуши, за фонтаном.

Он первым поднялся и решительно зашагал к храму, уводя за собой толпу. Многие последовали за ним, и лишь часть особо упорных горожан осталась на площади, чтобы посмотреть, как кончится арест опального олигарха.

— Стража, на караул! — скомандовал Твердолоб.

Стражники в медных кирасах дружно подняли в руках алебарды.

— Кру-угом!

Они развернулись, оказавшись лицами к поредевшей толпе, и взяли оружие наперевес.

— Шагом-м-марш! — заорал Твердолоб.

И тут же его подчиненные, забыв о Гнилозубе, оставшемся у них за спиной, надвинулись на ряд кресел, в которых сидели члены городского совета во главе с бургомистром, плотно его окружили и принялись грубо поднимать сидящих, выкручивая им руки и строя в шеренгу.

— Это что еще за выверт? — растерянно пролепетал Серобок. — Твердолоб, ты что делаешь?

— Молчать! — брызгая слюной, завопил на него кирасир. — Вы тут все арестованы. Кто посмеет сопротивляться, тому я лично кости переломаю!

— Это кто арестован? — лепетал бургомистр. — Твердолоб, ты все перепутал. Это Гнилозуба надо арестовать, а не нас.

— Я лучше знаю, кого надо в тюрьму, а кого — на свободу, — нависая над ним, продолжал орать Твердолоб. — Чай, не первый год на безупречной службе. Сколько раз я тебе говорил, серая морда, что жалованье караульным всегда нужно платить в срок, а не затягивать на полгода? Сколько раз просил жалкие льготы для обучения детенышей в школе при ратуше? Сколько раз говорил, что нашим бабам на праздники нужны новые платья? Ты меня слушал?

— Будет… будет тебе новое платье, — растерянно бормотал Серобок.

— От тебя не дождешься! — вопил Твердолоб. — Если бы почтеннейший Гнилозуб не взял караульную службу на свое попеченье, то мы давно по миру бы пошли! Вместе с женами, детьми, тещами и шурьями! Городской совет нас забыл и забросил, а сам деньги на ремонт цитадели пускал налево и направо, только не нам! Все, поздно теперь каяться и умолять. Караульная служба сделала выбор: наше начальство — его высокородие Гнилозуб, почесть ему и хвала!

— Ур-р-ра! — дружно заголосили охранники, услышав знакомое имя.

Гнилозуб надменно упер руки в свои колышущиеся бока и с видом полного превосходства взирал на растерянных членов городского совета.

— Куда их теперь? — спросил его Твердолоб.

— На гауптвахту. В подвал. А там видно будет, — коротко распорядился бывший магистр.

По всему было видно, что в роли большого начальника он чувствует себя более чем уверенно.

В подвале караулки было темно и сыро. Узкие окна, забранные толстыми решетками, выходили на площадь, но они располагались так низко над мостовой, что рассмотреть в них можно было только ноги прохожих. Но даже до этих окон было не дотянуться с сырого пола, устланного вонючей соломой.

Старейший член городского совета Артуй аккуратно поставил туфельку в просвет между двумя лужами, поправил на своем камзоле парадную ленту и задумчиво произнес:

— До сих пор не пойму: что это было?

— Государственный переворот, вот что! — запальчиво ответил ему Серобок, пытающийся устроить себе в уголке местечко поудобнее.

Оставшиеся члены городского совета, общим числом шестнадцать персон, принялись располагаться где попало.