Крыша мира

Это было все, что осталось от стрип-куба, в котором он впервые увидел Тану. Мысленно рассмеявшись, подумал: это судьба. И легко вскочил на этот небольшой «подиум». Боевики Шайтана мгновенно окружили площадку по периметру, сам Шайтан встал напротив, наблюдая за Змеем с недоверчивой и презрительной миной. Несколькими секундами спустя их плотно зажали подходившие со всех сторон люди. Неприкасаемые зло отпихивались плечами, но ничего не могли сделать с напором людей, желавших поглазеть на того, в чью честь приносят человеческие жертвы.

Змей оглядел свою спонтанную аудиторию и недобро улыбнулся.

Это шанс. И он его не упустит.

– Люди Карфагена, – негромко заговорил он. – Кто-то из вас назвал меня видящим. Не знаю, заслуживаю ли я громкого имени. Я не пророк, не святой, даже не проповедник. Я просто вижу то, что никто до меня не видел…

Он сделал паузу. Ту самую – которая в данной ситуации была крючком с аппетитной наживкой, заброшенным в самую гущу рыбы, жадно плещущейся в ожидании кормежки. Не пришлось даже ждать, когда клюнет.

– Говори!

– Мы тебя слушаем!

– Чего нам ждать? Что с нами будет?

Змей улыбнулся, покачал головой:

– Я не прорицатель, и будущее мне неизвестно. Я лишь ощущаю тревогу – и этой тревогой делюсь с вами. Но я чувствую и надежду – и эту надежду тоже хочу разделись с другими.

– Мы погибнем?

– Это черная вода нас утопит?

– Кто разрушит Карфаген? Ты же знаешь ответ?

У Змея был план. Опасный, так как ставку он делал на ненадежное настроение толпы. Ничего, кроме собственных слов, у него сейчас не было. Даже брусок пластита за пазухой, который проворонили охранники Шайтана, был бесполезен без капсюльного взрывателя.

Но у него было слово, к которому эти люди прислушаются. Они сами жаждали этих слов – слов надежды и утешения, которые не могли дать ни капелланы Директории, ни развязные девки, ни друзья всех страждущих – хозяева питейных притонов.

– Я видел небо, – заговорил видящий. Даже глаза прикрыл, чтобы вспомнить эту картину. – Но не то небо, которое иногда видят солдаты, караулящие внешние створы. Над ними висит серая мгла, источающая черный снег, ледяные иглы, ядовитую изморозь. То, настоящее небо – оно синее. Настолько синее и прозрачное, что начинают болеть глаза – но это не приносит вреда. Просто невозможно отвести взгляд от этой бесконечной сверкающей синевы… Я уже сказал, что видел солнце?

Толпа восторженно загудела. Даже охранники Шайтана приоткрыли рты от изумления.

– Но ведь небо нельзя видеть, – растерянно возразил кто-то. – Это запрет!

– И солнце нельзя, – сказал кто-то. – Это тоже запрет. Потому что солнце и небо – они убивают!

– Запретная гора – тоже запрет. – Видящий был не в силах сдержать счастливой улыбки. – Но я видел и Запретную гору, и Запретное небо, и Запретное солнце. И мне было только хорошо от этого. Потому что я понял: они для того и существуют – чтобы люди могли оценить их красоту. Но самое главное – теперь я знаю, что однажды мы все покинем Карфаген – и увидим все это своими глазами. Я не знаю, когда именно это случится, – но уже скоро. Именно этого ждет Мудрец на вершине Запретной горы. Он знает, – как покинуть убежище – и остаться в живых. Именно поэтому Карфаген должен быть разрушен. Иначе нам никогда не решиться покинуть теплое, насиженное, но уже насквозь прогнившее место.

– Карфаген должен быть разрушен! – крикнули в толпе.

– И он будет разрушен! – подхватили другие.

– Хватит! – перекрывая шум толпы, прокричал Шайтан. – Хорош чушь пороть. Слезай давай. Нам пора!

Боевики напряглись в готовности стащить видящего силой, если тот вздумает сопротивляться. У Змея был еще план. Он собирался завести толпу – и броситься в нее, чтобы подхватили и понесли на руках. Это был шанс вырваться из лап Шайтана и его прихвостней.

Но план этот пошел вразнос в одно мгновение.

* * *

«Выключение», как обычно, пришло внезапно. Вокруг волновалось людское море, и уже лезли за ним на «подиум» озлобленные волки Шайтана. Но все это растворилось, уступив место снегам и ветру. Далеко внизу громадного склона остались колючие горные пики, справа и слева же высились две громадные ледяные шапки.

Он был в самом центре седловины Эльбруса. От волнения перехватило дыхание, он даже не замечал этого ледяного, пронизывающего ветра. Потому что, медленно обернувшись, увидел сидевшего прямо на снегу человека, укутанного в просторное одеяние из теплой серой ткани. Голову его покрывала все та же ткань, накинутая в виде широкого капюшона.

Видящий знал, кто этот человек. Тот самый Мудрец, многие годы ждавший здесь того, кто придет за ответом, который он хранил все эти годы. Видящий хотел окликнуть его – но не смог: слова словно замерзли во рту от волнения. Он сделал шаг в его сторону…

И провалился в разверзшуюся под ногами трещину. Уже падая в ледяной мрак, он наконец закричал – отчаянно, хрипло:

– Нет!!!

* * *

С этим воплем он вернулся в мир реальный. Только неистовый вопль здесь превратился в изумленный шепот:

– Нет…