Крыша. Устная история рэкета

Так все завертелось, что абсолютно постороннего народа появилось масса. Вот смешной случай: «Мы приехали на стрелку по одному магазину. Все за метр девяносто, на пиджаках, фактурные. Вдруг подходит в прямом смысле мужик, его буквально трясет. Мы спрашиваем: „Ты кто?" Его колбасит, слово не может вымолвить. Мы: „Перепил, что ли?" А он: „Хрюму". Выяснилось, что он, как нас увидел, так дар речи потерял, хотя откуда-то нарисовался и заявил владельцу магазина, что решает вопросы. Мы даже пинка ему не дали».

Моя сестра в спортинтернате училась с Валуевым. Его сперва взяли в греблю, потом в баскетбол, потом диск метать. Он всегда был добрый, фактурный. Его как притащили в спорт, так кто-то притащил и в движение. А ему еще 18— 19 лет. Пацан. А выглядит устрашающе. Как-то приехали в Купчино на стрелу к чеченам. Те по горскому обычаю выставили какого-то своего борца-чемпиона. Как Кочубея. Мы опешили. Во-первых, что за алгоритм? Во-вторых, борец был здоровенный, слов нет. Тогда один из нас нашелся: «Минуточку, у нас, мол, свой Пересвет есть». И вскоре привезли Колю Валуева. Теперь они задний ход включили, хотя Коля больше улыбался.

Да на большинстве встреч не надо было никакого оружия, все можно было решить в деловом режиме, но мало кто соображал, учились на ходу, брызгали амбициями, все привыкли кулаками работать. Отсюда конфликты. Как-то, помню, приезжают «воркутинские» буквально нашпигованные стволами. С автоматами в прямом смысле. Как в фильме «Антикиллер». Нам смешно. Мы говорим: «Парни, вы чего это? Германец войну вновь объявил?» А они: «Нас прошлый раз обстреляли на пустячном разговоре. Нарвались на каких-то наркоманов. Бегать заставили от них по кустам. Так вот: теперь мы без оружия ни-ни».

Блатные сразу против нас волыны откопали. Антону — моему товарищу, в шею выстрелили из-за пустяка на улице Толмачева. Метались тогда по центру такие братья Бурмашевы — на героине, с гранатами за спиной, с пятью ходками каждый.

Доходило до смешного. Правда, это сейчас смешно. Как-то встретили боксеров — говорим: «Где работаете?» Они: «А у нас спортклуб рядом с Московским вокзалом. Мы после тренировки с голодухи идем, находим людей с огромными чемоданами и выстегиваем. Потом чемоданы потрошим прямо на ринге — там удобней». Мы: «Нет, парни, это что-то за гранью».

Цениться стала быстрая сила. Рядом со мной был боксер, его звали все Вопрос. Потому что он говорил часто: «Не вопрос». Худой, небольшой, но со страшным левым ударом. Он клал спортсменов одним тычком, незаметно. Если предъявляли потом ему, то он оправдывался: «Извините, что так вышло. Я драться не умею. Сил нет возится с вами — шкафами».

Музыка нам попадала в уши случайно. Спортсменам было в СССР не до музыки. Мне, например, привил любовь к русскому року мой сосед — мажор. Я слушал эстраду, а он говорит: «Выбрось эту блевань»,— и дал БГ.

Хотя когда в день по пять встреч и не знаешь когда и на какого дебила нарвешься, то не до «Аквариума». Фон идет в автомашине, и хорошо. На нервяке все. Порой ощущения нехорошие.

Красные пиджаки появились как-то вдруг. В 1994 году я вышел из «Крестов», где отдохнул за превышение мер необходимой обороны, что себе позволил при одной случайной встрече, хотя, когда на вас с ножом — не знаю, как я по-иному должен был реагировать. И приятели сразу меня повезли в магазин. Предлагают малиновый пиджак. Я говорю: «Это перебор». Они: «Да ты что — теперь все так ходят». Я надел. Так что, если бы был в желтую полоску, то тоже бы взял. С этого времени спортивные костюмы плавно превратились в костюмы обычные. Рабочая такая униформа. Как у чиновников.

Некоторые немного отставали. Так, как-то пришлось подъехать по какому-то плевому делу. А из метро выполз армянин в дешевом костюме черном, а поверх него, как ошейник, была наброшена цепь неимоверных размеров. В кило! Мы заржали: «Вопросов нет!» Я до сих пор в клипах не видел ни одного штатовского репера, который бы носил толще. Кстати, в середине 90-х рубоповцы тоже начали носить цепи. Они начали косить под братву. Лысые, в золоте, с барсетками. Позднее зажигание. Братва их путала, и порой они попадали под молотки, если не успевали вытащить удостоверения. Но, как правило, успевали, хотя сленг оставался мафиозный. Часто им говорили: вы определитесь у себя внутри — вы за большевиков или за коммунистов.

Первые же из первых бренды движения мало заботились о внешнем виде. Их репутация бежала впереди них на километр. Так, однажды мы встречались с Николаем Гавриленковым, легендарным Степанычем, впоследствии убитым из-за раздора в семье «тамбовских», так вот он вышел в шортах, рубашке за сто рублей. Хотя в стороне стоял новый «паджеро» с охраной — это как сейчас «бентли». По нему было видно, как он устал от этих стрелок. Типа, парни, разберитесь сами, что вы меня дергаете.