Крыши Академии

Санди на него дулась. До такой степени, что через день после ссоры Вениамин наткнулся на неё в коридоре Академии — весело щебечущую в окружении аж пяти студиозусов. Милсдарыня дю Варгас облачилась в низко открытое платье, и студиозусы дружно пускали слюни (фигурально выражаясь) пытаясь сделать вид, что они вот ну нисколечко не заинтересованы в содержимом её декольте.

Вениамину она лишь сухо кивнула.

Кровь бросилась ему в голову, но — Но на это она и рассчитывает. Чтобы ревновал, сходил с ума, мучился.

И он, демон его побери, ревнует, сходит с ума и мучается!

Сборы заняли не день, не два, а целую седмицу. И всю эту седмицу Алисанда с ним не разговаривала. Только на пятое утро сдержанно, с холодным достоинством поздоровалась.

Поздоровалась, дефилируя под руку с Томасом фон Нидлунгом, первым на курсе красавчиком из маркграфства Штирбер, где его папаша владел на ленных правах одноименным местечком Нидлунг. Означенный белокурый Томас, с зубовным скрежетом признавал Вениамин, был высок ростом, отлично сложен — хоть лепи с него атлетов, с детства занимался воинскими искусствами, отлично ездил верхом, прекрасно фехтовал, но если надо — мог выйти на кулаки, и отличался также вполне приличными способностями; к внешности, увы, прилагалось ещё и соображение.

Вениамину потребовалась вся выдержка, чтобы ответить таким же суховатым (как ему казалось) и изысканно-вежливым (как ему казалось такоже) кивком.

Томас довольно ухмыльнулся.

Давай-давай, мрачно посулил про себя Вениамин. Это мы ещё посмотрим!..

— Вот индюк надутый, — с негромким смешком проговорил кто-то рядом.

Мелькнули очень белые — не седые, а именно белые — волосы.

— Асти? — Вениамин не выдержал — жарко покраснел, словно тихая и застенчивая Асти Спеллдинг, безо всяких «де», «ди» или «дю», могла каким-то образом подслушать его мысли. — Ты тут зачем?

Последняя фраза не сделала бы чести и последнему кухонному мужику, но Асти её словно и не расслышала.

— Индюк он надутый, — повторила она. — И дурак набитый.

Это было неправдой, Томаса дураком как раз не назовёшь, признал про себя Вениамин, скрипнув зубами. Не круглый отличник, конечно, но, как и сам ассоциат Скорре, «высокий хорошист».

С индюком надутым и дураком набитым Санди бы никогда не пошла под руку. Не уронила б себя.

Но слова Асти слушать было приятно, никуда не денешься.

— Слишком уж много о себе воображает, — продолжала Асти, шагая рядом. — Думает, ежели блондинчик да мускулист — так все девчонки уже его. Он и ко мне подъезжал, да я от ворот поворот дала. На кой мне такие, которые весь курс уже перепробовали?

Вениамину едва-едва удалось заставить себя не оглянуться.

— Асти, ты куда сейчас? — и ругнулся про себя, запоздало сообразив, что у них же общий класс, элементальная магия.

— С тобой, если не возражаешь, — улыбнулась она. — У нас Ярость Элементов, если запамятовал.

— А. Ну да. Конечно. Прости, я что-то не сообразил.

— Ничего, — она продолжала улыбаться, поправила сбившуюся прядку. — Ты как, готов? Всё выучил? А то получим… бурю Элементалей в наказание.

— Ага, «метель снежноигольчатая, с ветром, восемь баллов по шкале Дюрмура», — подхватил Вениамин. — «Усмиряйте».

— И сам так и норовит тебе иглой в глаза угодить!

…Так они дошли до самого поворота. И на нём Вениамин всё-таки не удержался — глянул назад, тем более, что теперь это не получилось бы настолько явно.

Алисанда глядела ему вслед.

…После этого словно само получалось, что Асти неведомо как, но оказывалась с ним рядом. На лекциях, на семинарах. Она никуда его не звала, не ходила с ним под руку, не говоря уж о том, чтобы за руки взяться. Просто была рядом. Ничего не просила, ничего не требовала, не провожала, не навязывалась.

Алисанда при встречах теперь прожигала Вениамина взглядом; он же заканчивал свою подготовку, изо всех сил пытаясь выкинуть из головы мысли о недоступных ныне прелестях милсдарыни де Брие.

Всё, что мог, он собрал. Всем запасся. Остальное — уже сам, его память, его знания.

Третий раз — последний, и четвёртого не будет.

…Был самый конец ночи, и тёмный зверь послушно уползал за горизонт; светлая полоска на востоке становилась всё ярче, но времени хватит — дорога знакома, остались вбитые в стену крючья. Он справится.

Знакомое окно. Так и не вставленный обратно железный прут, несмотря на данное Санди обещание. Нет-нет, я не буду сейчас о ней думать. Дело, то, ради чего я здесь.

В окнах застыла тьма, и это было хорошо. Если бы оттуда пробивался свет — вот тут Вениамин, наверное, повернул бы назад. Это бы означало — к его появлению готовы, его ждут.

Но нет — тьма и только тьма.

Он потратил некоторое время, закрепляясь на внешней стороне стены. Что бы ни обитало там, в старых аудиториях, оно явно не имело власти за пределами замурованного корпуса.

На сей раз Вениамин был и впрямь готов. В прошлую ночь он уже поднимался сюда, оставив снаружи два заплечных мешка со всем необходимым. Сегодня поднялся с ещё двумя.

Если так выйдет, что ему больше не суждено будет здесь оказаться, то, по крайней мере, он не останется с пустыми руками.