Крысиная тропа. Любовь, ложь и правосудие по следу беглого нациста

Прошлое Отто тоже имело значение. Католик и яростный антикоммунист, он мог рассчитывать на помощь определенной части Ватикана. Как видный нацист, губернатор и офицер СС, близкий к Гиммлеру и сотрудничавший с Республикой Сало, он мог надеяться на помощь бывших фашистов, пусть их партия и была теперь запрещена. Впрочем, открыто щеголять своим нацистским прошлым было нельзя: всего за несколько месяцев до приезда Отто в Рим военный суд города приговорил Герберта Капплера[697], эсэсовца, возглавлявшего тайную полицию и службу безопасности Рима, к пожизненному заключению за его роль в убийстве 335 итальянцев в Ардеатинских пещерах[698]. В исполнении приказа о проведении карательной акции участвовали такие офицеры, как капитан Эрих Прибке[699], тоже отданный под суд, но оправданный. В деле было замешано несколько знакомых Отто, в том числе фельдмаршал Кессельринг[700], получивший соответствующий приказ из Берлина, и обергруппенфюрер СС Карл Вольф. Отто приехал в Рим как раз тогда, когда художник Мирко Базальделла трудился над эскизом ворот мемориала, который вскоре воздвигли в память жертв[701].

Сходя с поезда в Риме, Отто знал, что должен быть настороже. Ему приходилось скрывать свое прошлое, так как Италия стремилась перекраситься в сторонницу союзников, а не нацистской Германии. Даже твердый антикоммунист не мог демонстрировать свою близость к нацистам. Отто приходилось исполнять «очень непростой танец».

Страх перед коммунизмом был решающим фактором, толкавшим Отто к правым, к антикоммунистам, к людям, близким к Церкви. «А таких было множество», — продолжал профессор Кертцер с улыбкой. Например, епископ Худал, известный укрывательством нацистов. С другой стороны, Отто приходилось избегать прямых контактов с фашистами, с ностальгирующими по Республике Сало, включая ядро «Итальянского социального движения»[702] («по сути, ностальгической неофашистской партии», объяснил профессор Кертцер, хотя новая конституция Италии запретила фашизм). «В Риме 1949 года исповедовать фашизм можно было только подпольно».

Вместе с профессором мы снова просмотрели 35 имен в записной книжке Отто на предмет связей с фашистами. Не считая епископов Худала и Бучко, адвоката Беттони и врача Маркезани, большинство имен итальянские, австрийские и немецкие. Попались одно хорватское и одно венгерское — художник Лайош Маркош[703], писавший потом портреты Роберта Кеннеди и Рональда Рейгана. Рядом с адресом Маркоша Отто написал карандашом: «Был в плену у англичан».

Итальянцы в списке Отто значились самые разные. Там было несколько журналистов, в том числе Алессандро Грегорьян, отмеченный Отто как «очень дружелюбный» и как «глава пресс-службы Ватикана». Эцио Мария Грэй[704] был «стопроцентно надежен», «бывший председатель итальянского союза журналистов, хороший оратор, антибольшевик». Другие были связаны с Церковью. Д-р Эггер, прелат из Южного Тироля, оказался полезен «для эмиграции». Монсеньор Драганович[705], хорват, францисканский священник, был связан с римским институтом Сан-Джироламо. Его кардиналом-протектором был Луис Копелло[706], архиепископ Буэнос-Айреса и близкий соратник аргентинского президента Хуана Перона[707], сильно критиковавшего Нюрнбергский трибунал. «Хорват, говорит по-немецки, с ним можно разговаривать совершенно открыто!» — написал Отто о Драгановиче, тесно сотрудничавшем с пронацистским режимом Хорватии. Именно он, как я узнал, помог бежать в Южную Америку Клаусу Барбье[708].

Несколько контактов Отто были определены как симпатизирующие фашистам. Графов Клавио и Пьеро Тальявиа он описывает как «бывших фашистов, хороших людей». Граф Теодорани Фаббри[709], «зять брата дуче», был якобы близок к Ватикану и имел связи с «политиками, в армии, в полиции». Синьорина Елена Виталис была, по оценке Отто, «очень милой неофашисткой?!». В списке из 35 контактов только один назван Отто «антифашистом» — инженер Биаджио Боджиоаннини, служивший офицером в горном корпусе «Альпини», при всем том «достойный и легко поддающийся влиянию».

В списке Отто представлен и дипломатический корпус. Его превосходительство Камилло Джуриати, бывший итальянский дипломат, специализировался на торговле с Индией. С бароном Фолко Алоизи[710], сыном итальянского представителя в Лиге Наций во время Абиссинского кризиса, следовало обращаться «с осторожностью». Шестидесятипятилетняя баронесса София Торан де Кастро, чья мать была родом из Вены, «трогательно добра». Марианна Лайбл[711], «почерковед из Южного Тироля», стала потом актрисой и снималась в фильмах Лукино Висконти и Кинга Видора. Впервые она сыграла в фильме Гезы Радваньи «Безымянные женщины», в эпизоде которого появился сам Отто.

«Поразительный список», — тихо сказал профессор Кертцер. Само перечисление имен подтверждало мнение профессора о кругах, где вращался Отто.