Крысиный король

Пока мы маршировали, я волей-неволей краем глаза видел людей, высунувшихся из окон: ублюдки хлопали, смеялись, и все в таком духе. Чуть погодя мы пустились рысью на всех четырех, величаво и слаженно, на этот… омерзительный звук, наши хвосты качались, как метрономы.

Я видел, куда нас вели, — в предместье, где я бывал не помню сколько раз, это был самый короткий путь к зернохранилищу. И там за хранилищем, высокая от дождей, шумящая как море, ревущая и заливающая луга, широкая, со скалистыми берегами, грязная от илистых водоворотов, протекала река.

Там у моста я мельком увидел этого поросячьего выродка в дурацких лохмотьях — он играл на флейте. Его башка то поднималась, то опускалась, и пока он играл, я разглядел отвратительную ухмылку во всю рожу. Первые шеренги крыс уже были на мосту, я видел, как они спокойно маршируют к краю, без малейшего намека на беспокойство, все взгляды были прикованы к этой восхитительной куче объедков, навстречу которой их вели. Я видел, что они сейчас упадут, и вопил «стойте!», но я ссал против ветра, дело было сделано.

Они маршировали с моста прямо в воду.

Из-под моста неслись жуткие визги, но никто из сестер и братьев их не слышал. Они оцепенело слушали музыку леденцов и беконной корки. Следующая шеренга прыгнула вслед за своими товарищами, потом еще и еще — крысы кишели в реке, как улов в рыбацкой сети. Я не мог этого вынести, каждый крик болью отдавался в моем сердце, мои мальчики и девочки испускали дух в воде, барахтаясь, пытаясь удержать свои шкурки над волнами, они плавали хорошо, но к такому не были готовы. Я слышал вопли и плач, когда тела сносило течением, но мои чертовы долбанные ноги все еще продолжали двигаться. Я оттягивал ряды назад, пытаясь развернуть их, двигаясь чуть медленнее остальных, чувствуя, как они проходят мимо меня, а убийца на мосту смотрел на меня, эта дьявольская флейта была намертво прижата к его пасти, и он понимал, кто я. Я понимал, что он понимает, что я Крысиный король.

И он улыбнулся еще шире и кивнул мне, когда я промаршировал мимо него по мосту и шагнул в реку.

Лоплоп зашипел, Ананси прошептал что-то под нос. Все трое ушли в себя, уставясь вперед невидящим взглядом, погрузившись в воспоминания.

— Вода в реке была ледяной, холод прочистил башку. Каждому всплеску тут же вторили визги и завывания, когда мои бедные крошки старались ловить свой Внутренний Голос, думая: «Что, черт возьми, я здесь делаю?», и с этой мыслью погибали.

Все больше и больше крыс прыгало в воду, чтобы присоединиться к ним, больше и больше шкурок пропитывалось водой, и, чувствуя, как река затягивает их, зверьки в панике загребали лапками, разрывая друг другу животы и глаза, увлекая братьев и сестер под воду, в ледяной холод.

Я брыкался, стараясь выбраться. Это была безумная масса, взбивающая пену, остров из крысиных тел, боровшихся и нещадно карабкавшихся наверх, перед тем как исчезнуть под водой.

Вода сковывала движения. В панике я слышал только свое затрудненное дыхание, с жадностью хватая воздух и отрыгивая желчь. Волны бились вокруг, бросая меня на скалы, и со всех сторон тысячами и тысячами гибли крысы. Я различал только звук флейты. Там, в реке, в этой густой массе тел, он, лишенный своих чар, был просто завыванием. Я слышал еще всплески, это новые крысы прыгали в воду, чтобы погибнуть; бесконечное, безжалостное убийство. Все кругом кричало и захлебывалось, окоченевшие маленькие тела качались вокруг меня, как буйки в адской гавани. Это конец света, думал я, легкие наполнялись мерзкой водой, я тонул.

Трупы были повсюду.

Бесформенные бурые поплавки, сквозь полузакрытые веки я видел только их, они дрейфовали вместе с рябью на поверхности воды, они были везде, качались на волнах вокруг меня, и надо мной, и подо мной тоже, когда я уходил под воду. Когда последний пузырек воздуха вышел из меня, наступил мрак, я увидел под водой склеп, поле смерти, острые черные скалы превратились в погибель крысиного племени, груды и груды трупов, маленькие гладкие детеныши и старые серые самцы, жирные матроны и драчливые юнцы, пароксизм, бесконечная масса смерти, сдвигаемая стремительным потоком, что несется наверху.

И я один был свидетелем этой бойни.

Сол слушал, и ему казалось, что утонувшие крысы нависали над ним. Кровь стучала в висках, будто это его легкие боролись за воздух.

Голос Крысиного короля зазвучал снова, но теперь лишенный прежних безжизненных интонаций.

— И я открыл глаза и сказал: «Нет». Я рванулся и вытолкнул себя из этого страшного провала. Во мне не осталось воздуха, не забудь, легкие с каждым ударом сердца только что не разрывались, но я карабкался на свет из темного безмолвия, сквозь толщу воды над головой я слышал крики, я стремился наверх, пока наконец не вытолкнул свое лицо на воздух.

Я всасывал его, как наркоман. И не мог надышаться.

Я вернул свою Жизнь. На поверхности все еще не закончилось, смерть была вокруг, но пена уже немного опала, и не было больше крысиного племени, падающего с небес. Я увидел, как удаляется человек с флейтой.

Он не видел, что я смотрю на него.