Крысиный король

Последние слова Софьи Эра называла «местечковые штучки», они выводили ее из себя, что вообще было несложно, Эра взрывалась по самому ничтожному поводу, серые глаза становились почти карими, кончик носа краснел. Она и слышать не хотела о том, чтобы Софья отдала за холодильник деньги. Ни все, ни часть. Софья даже не спорила. Она ждала Павлу в гости. Купила мармелад, сушки, халву в «бабьем», на углу с Фрунзе, в том магазине всегда работали одни женщины, даже грузчиками, в бывший на первом этаже не ходила уже лет семь, после того, как ей в бакалейном отделе сказали, будто такие вот травят русских людей.

Жениха Павлы избили в контрразведке, в Ростове, избили так, что он стал горбуном, хотели потом пристрелить из жалости, но отпустили; поженились они в Москве, тогда Софья и Андрей еще были в Киеве, Андрей после того, как его первый раз арестовали большевики, пытался найти работу, только-только родилась Майя, и Софья вновь была беременна. Или — нет, конечно нет, она забеременела Левушкой уже в Москве, Майе было полтора года. Да, была зима, снежная зима, дворники не справлялись, она шла с Мещанской на Лубянку, Майя была тяжелая, руки немели от тяжести и холода, а тут — сани, Яков, губастый и румяный — «Ты куда идешь в такую погоду?» — а с ним дама, много старше, соболиная муфта, соболиная шапочка, недовольная остановкой. Эта трубочка в банковской бумаге со штампами, маленькие золотые червонцы. Яков сказал, увидев, что она собирается стянуть варежку: «Дома посмотришь!» — приобнял соболиную даму, они умчались в вихре, она добралась до Лубянки и там встретила Павлу. Павла сказала, что не ела уже четыре дня, Софья дождалась, пока отогреются руки, надорвала банковскую бумагу, червонцы были с профилем Николая, но новой чеканки, поделила червонцы пополам, Павла испугалась, не хотела брать, сказала, что за эти червонцы их обеих арестуют. Потом, когда Софья еще раз встретилась с Блюмкиным, так же случайно, она пошла продавать червонцы, искала скупщика, в нэпмановскую конторку опасалась, думала — там сидит чекист, и Блюмкин долго смеялся, подтрунивал над ее мнительностью, говорил, что сеятель и герб РСФСР ему бы помешали менять червонцы на другую валюту и что-либо на них покупать, а с Николаем вопросов не возникало, форсил как обычно, говорил, что такие монеты чеканили специально для него, собирался куда-то на юг, в горы, как всегда врал, выпячивался, бравировал, сказал, чтобы она не боялась и покупала бы на червонцы прямо в магазине, пошел с нею в «Елисеевский», она купила буженины, Яков развернул бумагу, оторвал полоску от тонкого куска — старорежимный продавец пластал буженину, будто играл на инструменте, руки белые, ногти блестели, — громко жуя, повел Софью дальше по магазину, а потом они пили кофе, натуральный кофе в «Филипповской», с калачом, Блюмкин наклонился к уху: «Помнишь, я в Киеве говорил — с большевиками можно будет жить?»

После первой встречи, слез — обе плакали некрасиво, навзрыд — Павла сказала, что из тех червонцев потратила только один, купила пшена, хлеба, масла, другие спрятала в печной трубе, что с другими червонцами стало, она не знает, в тридцать восьмом чекисты довершили начатое капитаном Мусиенко из ростовской контрразведки, Павлу отправили в Северный Казахстан, сына — Павла родила поздно, мальчик был со странностями, научился сам играть на пианино, выучил нотную грамоту, сочинял шумную музыку, — в детский дом, что с ним, где он — об этом обещал разузнать Шихман, Софья обращалась к нему, минуя дочь, взяв с Шихмана слово, что тот ничего Эре не скажет, но дело двигалось медленно.

Зато о Мышецкой узнал быстро. Княжна умерла, похоронена в Малоярославце, где — об этом Софья не спрашивала, — теперь проживает Каховская.

— Не может быть, Михаил Фроимович, не может быть! И чем же она занимается? На что живет?

— Пенсия, небольшая. Две комнаты в частном доме, свой вход. Уголок садика. Смородина, крыжовник, черноплодка. Полезно от давления… Что-то переводит. С французского. Что-то техническое. Механика. Самолетостроение. Дает уроки, денег с учеников не берет. Очень принципиальная…

— Да уж! — сказала Софья.

— Ее долго уговаривали подать заявление на персональную пенсию, как политкаторжанке. Подала. Отказали.

— Почему?

— Борьба против царизма не является заслугой перед Родиной. Каторга не может быть учтена как трудовой стаж. Ну и так далее… Живет на Володарского, с вокзала — по Парижской Коммуне до площади Ленина, потом…

— Вы что, у нее бывали?

— Нет, смотрел по карте. У меня карты-верстки. Подробнейшие…