Крысоед

Проснулся Виктор в пять, бодрый и свежий. Поезд стоял. За окном из тумана выступал какой-то большой город, вокзал нависал над поездом осыпавшимся фасадом. Мимо окна шли люди с серыми утренними лицами. Двигались они в другие вагоны, и все, похоже, ехали к морю, судя по пляжным зонтикам и широкополым шляпам. На соседней полке явственно храпела попутчица. Женщинам непозволительно так толстеть, пожалуйста – храпит!

Командированный с верхней полки исчез, а мужичонка напротив него свернулся калачиком, подобрав под себя руки и ноги. Замерз.

Жуков взял полотенце, зубную щетку, достал из пиджака сигареты и отправился в тамбур.

Курить он бросил, как только перебрался в Столицу. Весь предыдущий опыт показывал, что если человеку нужна соска, значит, он потенциальный неудачник. Уж кем-кем, а неудачником Виктор быть не желал. Потому приложил все усилия, чтобы этот порок из своей жизни вычеркнуть. Но вот подержать во рту вонючую палочку, если надо для дела – это он мог. Самый идеальный способ разговорить курящего человека – делать то же самое. Зеркалить, то есть.

Попутчик стоял в тамбуре, но от вчерашнего благодушия и вежливости не осталось и следа. Он тоскливо глядел в окно, прокуренные легкие натужно сипели. Застарелый табачный дух тамбура перебивался свежей сигаретой.

– Отличное утро! – бодрым голосом сказал Жуков.

Лысый повернулся, и Виктор мысленно крякнул. В глазах попутчика светились такая тоска и безнадега, что Жукову стало не по себе. Толстяк криво ухмыльнулся и утвердительно кивнул,

– В Морское едете.

– Да нет, – легко сказал Виктор, – в Пятиозерск.

Он так и не прикурил свою сигарету, вертел в пальцах, внимательно наблюдая за реакцией попутчика. Реакция последовала более чем странная.

– Что, – дернулся тот, вглядываясь в Жукова внимательней, – Как Пятиозерск? – в глазах полыхнул страх, и Виктор многозначительно дожал, не отводя взгляда,

– Да, в командировку.

Попутчик залепетал что-то: «не предупредили», «как же так», «у нас всегда»…

Жуков прервал его светским вопросом,

– И как у вас там, в Пятиозерске, дела идут?

Толстяк стоял по стойке «смирно», сигарета в руке быстро догорала и вот-вот должна была обжечь пальцы, но он этого не замечал. Пот каплями собрался на лбу.

– Вам плохо? – спросил Виктор, с недоумением наблюдая, как сереет физиономия попутчика, приобретая цвет несвежего мяса.

– Да, вот, как-то с утра… Попутчик открыл тамбурную дверь,

– Извините, я туда, – и юркнул в туалет, откуда послышался шум воды.

Странно начался и оборвался разговор, ничего нового не принесший Жукову. У него опять заворочалось желание достать письмо Фролова и перечитать. Может, рассказать о письме этому жителю Пятиозерска, похоже, совсем не желающему возвращаться в свой городок? Нет, не стоит. Судя по реакции на самый невинный вопрос, там, в этом городишке и впрямь не все в порядке.

Виктор усмехнулся, что за чушь! «Восточный ветер приносит смерть» – всплыла в памяти фраза из письма Фролова, патетическая и слишком литературная для простого инженера-химика.

С каждым часом пути сильнее чувствовался юг. Горячие лучи раскалили голубой пластик стен, стало душно.

Открытого окна попутчица не выносила, и остаток пути Жуков провел на откидном сидении в коридоре.

Толстяк из Пятиозерска изо всех сил старался не попадаться ему на глаза. Это было сложно, в одном-то вагоне и в одном купе, но тот очень старался. Не заходя, он вытащил бумажник из кармана своего пиджака, висящего на крючке боковой стенки, криво улыбнулся Жукову,

– Пойду, позавтракаю, – и пошел в сторону вагона-ресторана.

А когда Жуков решил пройтись, глянуть, чем там кормят, и увидел командированного за одним из столиков ресторана, тот засуетился и, не допив кофе, убежал обратно в вагон.

Жуков пожал плечами и заказал кофе. Все остальное в вагоне-ресторане смотрелось таким неаппетитным, что он решил, что позавтракает в Пятиозерске, может, на вокзале нормальный ресторан. В маленьких городках это бывает.

Отставив дрянной кофе, Жуков взял минералки и отправился в свой вагон. Толстяк лежал на полке, отвернувшись. Душное купе никак не располагало к полноценному отдыху, рубаха пропиталась потом, волосы на затылке слиплись и блестели от солнечных лучей, пробивающихся сквозь занавески.

Беспокоить его Жуков не стал – зачем? Если человек не хочет общаться и всячески это демонстрирует. «Бедные запуганные чиновники», – посочувствовал Жуков. Он полагал, что речь идет о каких-нибудь карьерных неприятностях, если этот толстяк раскроет рот и что-то журналисту не то скажет. Ну, не мог же Жуков, глядя на солнечный заоконный пейзаж, представить, что в Пятиозерске речь пойдет о жизни и смерти, в том числе и его, Жукова? Не располагал этот залитый солнцем вагон с расслабленными пассажирами к таким серьезным ожиданиям.

Сквозняк из открытых окон носил по коридору сухую пыль, хорошо видимую в ярком свете утра и хлопал белыми фирменными занавесками.