Крысолов

Я кивнул. Речь шла не о вирусе СПИДа, а о боязни черной магии и колдовства [1]: выходит, мы наконец подобрались к нашим колбасным обрезкам. — Многие жалуются, что над ними производят магические эксперименты, накладывают заклятья, очаровывают, заставляют делать то и это, чего им в голову бы не пришло, если б не влияние магов, призраков и всяких потусторонних сил. Скажем, кто-то вдруг загорелся желанием совратить президента — разумеется, нашего, а не вашего, — или выпустить кишки конгрессмену, или подбросить бомбу в Белый дом, или разрезать маму бензопилой, а папу провернуть в мясорубке… Ужасные вещи, Гудмен, просто ужасные! Но люди полагают, что их вины тут нет, а все — влияние астрологов и магов. Люди хотят застраховаться от таких событий, и это желание — их неотъемлемое право согласно божественному закону и нашей конституции… Ты улавливаешь мою мысль, Гудмен?

— Вполне, — ответил я. — Вы, значит, в затруднении? Клиентов неохота упустить и конкурентов надо обскакать, однако предмет страховки весьма туманен? Сфера ментального, сплошные загадки и неопределенности… Если супруг зарезал супругу, чтоб завладеть ее полисом, все ясно: дело идет в суд, супруг — на электрический стул, вопрос исчерпан, и можно не платить. Но при ином повороте событий, когда супруга угасает от чар злокозненного колдуна, вам, парни, не отвертеться… Вроде как естественная смерть… или не смерть, а полная амнезия либо утрата дееспособности… В любом случае — плати! Я верно понимаю ситуацию? — Более или менее, — подтвердил зулус. — Я убеждаюсь с каждой минутой, что ты, Гудмен — настоящий интеллектуал, и всякие вешалки и рога — лишь эпизод в твоей карьере. Кем ты, кстати, был в восьмидесятых? В эпоху, когда у вас еще не слышали о демократии?

Я улыбнулся — печально, но с достоинством.

— В ту эпоху, Дик, я сидел в заточении, как мамонт в вечной мерзлоте. Не Соловки, но очень похоже… Там меня и обучили всяким полезным ремеслам. Строгать рога, дубить медвежьи шкуры, химичить и заниматься ловлей крыс.

— О! — произнес Бартон. — Так ты еще и крысолов?

— Самой высшей квалификации. С полным университетским образованием и ученой степенью.

Он покачал курчавой головой:

— Удивительная у вас страна! Верно сказано: умом Россию не понять… — И не пытайся, парень, только грыжу заработаешь. — Я бросил взгляд на Леонида и Льва, которые с отчаянными лицами сидели по обе стороны своей сумки. Лев снова подключился к ней, но можно было поклясться, что слышит он лишь шорох предвечного эфира. По моим губам снова скользнула улыбка. Нет, все-таки я разбираюсь в людях!

— В общем и целом, — сказал Бартон, проследив мой взгляд и тоже усмехнувшись, — моя компания нуждается в информации. О магах, колдунах и их приемах, о формулах и раритетах черной магии, о всяком этаком-таком… — Он неопределенно пошевелил пальцами. — Сам понимаешь, Россия нынче — держава ведьмовства. Откуда еще получить надежные данные? Только от вас. У вас там все экстрасенсы и маги, все одной космической энергией питаются… опять же Тибет с Индией близко… — Дик наклонился ко мне и, заговорщицки подмигнув, прошептал:

— Соглашайся! За ценой не постоим! Ну как, договорились? — Договорились, — кивнул я и спрятал в нагрудный карман бумажку с координатами банка “Хоттингер и Ги”. — Договорились, ежели по десять тысяч за раритет и пятьдесят — за формулу. Формулы, как и рога, нынче в цене. Мы ударили по рукам, и Бартон пообещал, что в Петербурге меня непременно разыщут. В самом скором времени, как только появятся вышеозначенные раритеты. Медлить не станут, сразу найдут. “Не представитель ли некой религиозной конфессии?” — поинтересовался я. “Очень может быть”, — ответствовал Бартон, тщательно удаляя жвачку с сумки Бориса. Потом он щелкнул по заклепке ногтем, заставив Льва подпрыгнуть на лежаке, и громко произнес:

— … Представляешь, Гудмен, лежу я на этой бабе в чем мать родила, и тут открывается дверь и входит ее благоверный. Во-от с таким гаечным ключом… Я обернулся. К нам шествовал Боря-Боб — могучий, рослый, сероглазый, с влажно поблескивающей кожей и победительной улыбкой на устах. Потом он взглянул на загрустивших лейтенантов, и его улыбка поблекла.

Глава 9