Ксанское ущелье

Ждали виновника торжества.

Коротая время, офицеры играли в карты.

— Очевидно, явится, когда наши желудки прирастут к хребту.

— Терпение, господа! Король пик.

— А я его козырем, козырем…

Наконец во дворе усадьбы послышался цокот копыт.

Сокол выглянул в окно:

— Те же и именинник с хозяином дома.

— Поглядите, господа! — хохотнул поручик. — Наш капитан как огурчик.

— Вот дьявольская изворотливость, — насмешливо процедил ротмистр. — Когда-то успел сшить новый мундир!

Зычный голос Бакрадзе, казалось, заполнил все комнаты:

— О, капитан Сокол! Рад вас видеть. Мэри, ты сегодня прекрасно выглядишь. Я не слишком заставил всех ждать? Нет? Очень хорошо. Сегодня у нас неплохой день: губернатор одобрил наши меры по борьбе с этими проклятыми бандитами. Теперь не грех отдать должное искусству Гиглы, не правда ли? Мэри, дорогая, хозяйничай.

— Господа офицеры! — пропела Мэри не лишенным приятности голосом. — Прошу к столу.

Господа с готовностью бросили карты, устремляясь к месту пиршества.

И зазвучали тост за тостом, здравица за здравицей. За отважного капитана Внуковского, покрывшего себя славой в сражениях с японцами, превыше всего ставящими порядок в ведении боя, и в борьбе с неуловимыми абреками, не признающими никаких правил в своих вылазках и нападениях на княжеские имения и на военные обозы. За дорогого и уважаемого Ростома Бакрадзе, заботливого хозяина уезда и собственного дома. За милейшую и обходительнейшую хозяйку.

— Ура! Ура! Ура! — дружно скандировали гости, а Гигла бдительно следил, чтобы звонкие хрустальные фужеры не оставались пустыми и единой минуты.

Лица гостей раскраснелись, голоса стали громче, а шутки все острее и соленее, и даже присутствие супруги начальника больше не сдерживало.

— Минутку внимания, господа! Минутку внимания! — стучал вилкой о горлышко дорогого графина духанщик.

Сердце хозяйки так и обмерло, и она едва сдержалась, чтобы не вырвать из его рук вилку: разобьет ведь, деревенщина неотесанная!

— Ну, говори, духанщик. Что у тебя?

— Сюрприз, милейшая госпожа! Сюрприз!

Мэри захлопала в ладоши:

— Господа-а! Господа-а-а! Сю-у-у-рпри-из!

Гигла сделал знак рукой, и розовощекая Лейла внесла на огромном блюде жареного поросенка.

Все давно были сыты, но поросенок был так заманчив, что вздох «О-о-о!» был громким и единодушным.

Вчера еще задорно резвившееся и пронзительно визжавшее беззаботное дитя природы было искусно украшено петрушкой и салатом. Потешная мордочка лежала на скрещенных серебряных головках двух бутылок шампанского. Казалось, стоит лишь цыкнуть на этого смуглого, лоснящегося жиром нахала, который уютно устроился на столе, и он вскочит, застучит по столу резвыми копытцами, замечется туда-сюда, роняя бутылки и опрокидывая тарелки. Вот только в спине у поросенка торчал какой-то нарядный флажок.

— О! Как это мило с твоей стороны, Гигла! — прижал руку к сердцу и потянулся к шампанскому Внуковский.

— Я так люблю шампанское, — закрыв глаза от удовольствия и явно любуясь собой, сказал капитан, — что готов просадить на этом благородном напитке всю свою премию! Все пять тысяч, полученных за этого абрека! Как его… Ну, в общем, премию… Вы знаете, госпожа Бакрадзе, наш милый духанщик за то, что я поймал этого абрека… как его… каждый день встречал меня на пороге своего духана… бокалом шампанского… со льда.

Капитан было начал сдирать с горла бутылки серебряную бумагу, но его остановил сидевший напротив Иван Сокол:

— Не спешите, дорогой капитан, приступать к призу, он еще требует выкупа!

Внуковский полез в карман за бумажником.

— Нет, нет, не то.

Зычно хохотнул Бакрадзе, колокольчиком рассыпался ласковый смех Мэри.

— Теперь я могу смело сказать, — зарокотал густой бас Бакрадзе, — что вы, наш дорогой герой, прошли еще не все испытания!

Он кивнул головой: взгляните-ка на автора сюрприза.

Лейла отступила, и из-за нее с турьим, изогнутым, как молодая луна, рогом к столу шагнул Гигла. Поднеся рог к самым глазам, будто бы близоруко вглядываясь в надпись, выгравированную на ободке, Гигла прочитал: «Герою русско-японской кампании — в память о службе на Кавказе…»

— Ай да Гигла!

— Ай да духанщик!

Бакрадзе, несколько раз вместе со всеми ударив в ладоши, встал и поднял руку, требуя тишины.

— Дорогой друг наш капитан Внуковский! Прежде чем ты примешь этот рог, я хочу сказать тебе несколько слов о нем. Этот обычай — вручение почетного рога с вином — идет от далеких предков. Когда-то отличившемуся в походе, в сражении на всенародных торжествах встречи в знак особой чести преподносили почетный и памятный рог как символ того, что герой был храбр и непреклонен, силен и ловок, бесстрашен и горд, как украшение наших гор — великолепный тур. Сегодня вас удостоили этого почетного и памятного рога! Примите его, дорогой капитан!

«Ай да духанщик! — с восхищением подумал Сокол. — Ай да старый лис! Если он догадался наполнить рог собственным вином, нашему герою не устоять».

Сокол первым вскочил и, приглашая остальных, первым начал приговаривать традиционное:

— Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!

Глоток за глотком капитан начал опустошать вместительный рог.