Ксения Собчак. Проект «Против всех»

Изучение всех возможных источников показало, что никакого Тамиржана Абубакира ни в Чечне, ни на земном шаре не существует. Следовательно, эту часть рассказа следует считать байкой для российских спецслужб, которые пострадавший пытается использовать для решения своих финансовых проблем. Владимир Тройкало — реальное лицо и действительно до недавнего времени возглавлял академию Востока — местный филиал Санкт-Петербургского Государственного инженерно-экономического университета (ИНЖЭКОН), в котором некогда учился Анатолий Чубайс. Вместе с ректором Российского государственного медицинского университета Николаем Володиным Тройкало набрал у западных инвесторов 60 млн долларов под проект создания в ОАЭ суперсовременного центра медицинского образования. Но вскоре появилась информация, что проект липовый. Сейчас арбитражный суд рассматривает претензии инвесторов, а сам Владимир Михайлович сидит в тюрьме. Так что комиссионные за переброску цеповских денег ему бы, наверное, не помешали.

Но существуют некоторые шансы, что все не так страшно и молодые супруги живут в солнечном Дубае в любви и согласии, совместно прогуливая деньги, которые господин Цепов нажил непосильным, законопослушным и очень честным трудом.

Утверждают, что летом 2004 года Цепов несколько раз пытался встретиться с Путиным в Москве и в Сочи, но ему было сказано, что эти встречи нежелательны. Последние дни жизни Цепова восстановлены следствием по минутам. Эти сведения стали доступны питерской прессе. 11 сентября 2004 года в 10 утра Цепов завтракал у себя на даче, затем пил чай на Литейном в УФСБ, потом поехал в ГУВД, где встречался с начальником одного из подразделений и ел мороженое. В 4 часа пополудни ему стало плохо, к вечеру он был госпитализирован в частную клинику, оттуда через 8 дней переведен в больницу им. Свердлова, еще через 2 дня он умер.

В прессу просочились и данные о результатах вскрытия и экспертизы. Следуя им, Цепов был отравлен скорее всего лошадиной дозой лекарства от лейкемии, которой он никогда не страдал.

В 1999 году Роман Цепов дал откровенное интервью газете «Версия»:

«— Роман Игоревич, на вас висит уголовное дело. Это так?

— В 1993 году к нам обратились сотрудники контрразведки с просьбой оказать помощь в операции по ликвидации одной преступной группировки. Когда взломали двери и ворвались в помещение, стало ясно, что бандиты успели уничтожить часть компрометирующих их документов. Мы забрали их дискеты, принтер, чтобы поработать с информацией, и разъехались — чекисты в одну сторону, я — в другую. У меня было еще изъятое оружие: автомат, два пистолета «ТТ». По дороге меня остановила милиция. Скрывать мне было нечего, и я остановился, хотя по идее мог запросто уйти на своей машине от милицейских «Жигулей». В итоге мне стали «шить» хранение оружия и кражу этих злосчастных дискет и принтера. Четыре месяца выясняли, не злодей ли я. Выяснили, что не злодей. Дело было прекращено за отсутствием состава преступления. По прошествии нескольких лет в Генеральной прокуратуре вдруг решили, что я знаю все тайны Собчака.

Меня вызвали в Генпрокуратуру и стали пугать: «Если ты против Собчака показаний не дашь, мы сейчас твое дело реанимируем!» Я говорю: «Ребята, я всего лишь охранник. Я охранял дочку Собчака, иногда — его жену. Не более того». И они это старое дело опять вытащили на свет.

— Вы были тесно связаны с Собчаком?

— Когда Собчак был мэром, его самого и членов его семьи должна была охранять Федеральная служба охраны. Но дочь Собчака несколько экспансивная особа, она немало нервов попортила охранникам из ФСО, и они решили сбыть ее с рук. Они мне предложили: «Рома, заключи договор и зарабатывай деньги, мы устали». Задача у нас была одна — оградить дочь Собчака на период предвыборной кампании от каких-либо провокаций. Мы ее охраняли всего три месяца.

Общий язык с ней я искал очень долго, пока за одну выходку, извините, не надрал ей задницу. Зато контакт установил. И потом уже проблем особых с ней не было. Недавно я встретил ее на улице. Она со мной на «вы», хотя раньше упорно «тыкала». Мы разговорились. Неглупая девчонка, и, судя по всему, за прошедшие три-четыре года поняла, что такое хорошо и что такое плохо. Я ведь охраняю всех, кто обращается. Вот, например, когда я сидел в следственном изоляторе, в соседней камере держали питерского авторитета Малышева. Он попросил: «Выйдешь — поохраняй мою семью». И я охранял, потому что мне за это платили деньги. И многие авторитеты, не буду называть их имен, сегодня тоже под охраной моих людей.

— Расскажите о ваших связях с Путиным.

— Питер — хитрый город. Хитрее Москвы. Группировки, группочки. Постоянно что-то делят. Вот надо поделить порт — убивают директора порта или президента Балтийского морского пароходства. А в питерской администрации пароходство курировал Путин. И администрация обратилась в наше агентство. Заключили договор, и мы работали с Путиным. Работа заключалась в том, чтобы смотреть. Вошел в дом, вышел из дома, сел в машину, вышел из машины.

— Почему Путин обратился именно к вам, а не в ФСО?