Ксеноцид

Квара пришла в дом матери последней. Ее отыскал Сеятель, пеквенинос, который помогал Эндеру в работе на полях. В комнате царило выжидающее молчание. Очевидно, Миро еще не рассказал всех подробностей случившегося. Тем не менее все, как и Квара, прекрасно знали, почему он созвал их. Причина крылась в Квиме. Эндер, должно быть, уже добрался до Квима и связался с Миро через передатчик, который был только у них двоих.

Если бы с Квимом все было в порядке, их бы не стали созывать. Просто поставили бы в известность.

Так что все догадывались о случившемся. Квара, войдя в комнату, оглядела собравшихся. Эла посмотрела на нее взглядом, полным боли. Лицо Грего было искажено яростью — как всегда злится, самоуверенный дурак. Ольядо на вид непоколебим, искусственные глаза спокойно поблескивают. И мать. Ее лицо представляло собой ужасную маску. Печаль, как у Элы, ярость, обычно свойственная Грего, и холодная, нечеловеческая отстраненность Ольядо. «В той или иной степени нам всем по наследству передалось лицо нашей матери. Какая частица ее передалась мне? Если бы я разобралась в самой себе, что тогда сказало бы мне ее лицо?»

— Он умер от Десколады, — сказал Миро. — Сегодня утром. Эндрю только что прибыл на место.

— Не произноси при мне этого имени, — глухо сказала Новинья.

— Он умер как мученик, — продолжал Миро. — Он погиб так, как мог только желать.

Новинья неловко поднялась с кресла — в первый раз Квара поняла, что мать стареет. Она неуверенными шажками подошла к Миро, чуть не наткнувшись на него, затем размахнулась и со всей силой ударила его по лицу.

Все были буквально ошеломлены. Взрослая женщина избивает беспомощного калеку — уже само по себе достаточно жуткое зрелище, но когда на Миро — человека, который долгие годы был опорой и надеждой всей семьи, — подняла руку собственная мать, реакция последовала незамедлительно. Эла и Грего вскочили со стульев, оттащили Новинью от Миро и силой усадили обратно в кресло.

— Что ты делаешь?! — закричала на нее Эла. — Избив Миро, Квима не вернешь!

— Это все он и этот камень у него в ухе! — в ответ заорала их мать. Она снова рванулась к Миро; несмотря на кажущуюся слабость Новиньи, они с трудом удержали ее на месте. — Да что ты знаешь о том, как хотят умереть другие?!

Квара невольно восхитилась достоинством, с каким Миро перенес унижение: такое впечатление, словно ничего не произошло, только его щека ярко горела от пощечины.

— Зато я знаю, смерть не самое худшее, что может поджидать нас в этом мире, — ответил он.

— Убирайся из моего дома, — сказала Новинья.

Миро встал.

— Ты не его жалеешь, — горько произнес он. — Ведь ты его даже не знала.

— Не смей так говорить со мной!

— Если бы ты любила его, то не стала бы отговаривать его от поездки, — продолжал Миро. Голос его звучал тихо и приглушенно, поэтому отдельные слова трудно было понять. И комнате снова воцарилась тишина. Все напряженно прислушивались к нему, даже мать. На лице ее застыло страдание, ибо речь его была ужасной. — Но ты не любишь его. Ты не знаешь, что такое любить людей. Ты умеешь разве что владеть ими. Но люди никогда не поступают так, как ты желаешь, мама, и поэтому тебе кажется, будто твои надежды предали. Время от времени кто-то умирает, поэтому ты всегда и чувствуешь себя обманутой. Но, мама, на деле обманываешь-то ты. Ведь ты используешь нашу любовь к тебе, чтобы потом повелевать нами, чтобы установить над нами контроль.

— Миро, — попыталась остановить его Эла. Квара узнала этот тон. Они опять вернулись в детство, и Эла сейчас пыталась урезонить Миро, убедить его не судить так строго. Квара помнила, как однажды Эла успокаивала его, когда отец избил мать. Миро тогда заявил: «Я убью его. Этой ночи ему не пережить». Сейчас повторилось то же самое. Миро наговорил матери много жестоких и злых слов — слов, которые могли даже убить. Только теперь Эла не сумела остановить его вовремя, слова уже были произнесены. Их яд перелился в Новинью и сейчас делал свое дело, нащупывая путь к ее сердцу, чтобы спалить его дотла.

— Ты слышал, что сказала мать? — вмешался Грего. — Пошел вон отсюда!

— Я ухожу, — склонил голову Миро. — Но я не сказал ничего, кроме правды.

Грего подлетел к Миро, схватил его за плечи, развернул и потащил в сторону двери.

— Ты не принадлежишь к нашей семье! — кричал Грего. — Ты не имеешь права ничего здесь говорить!

Квара вклинилась между ними, отталкивая Грего:

— Если уж Миро не заслужил права говорить в этой семье, значит, мы вообще не семья!

— Ну вот, ты наконец сказала это, — пробормотал себе под нос Ольядо.

— Прочь с дороги! — яростно предупредил Грего.

Квара и раньше не раз выслушивала от него всяческие угрозы, иногда по нескольку раз на дню. Но сейчас она очутилась лицом к лицу с ним, его дыхание обдавало ее, и она поняла: сейчас он неуправляем. Новость о смерти Квима жестоко ударила по нему. Вполне возможно, сейчас он несколько не в своем уме.