Ксеркс

— Я служу царю, а не своему собственному удовольствию, — резко ответил Мардоний. — Имя сына Гобрия слишком известно, чтобы я мог позволить тени бесчестья пасть на него. А теперь какие вопросы мои военачальники зададут этим грекам? Только поспешите: нашим друзьям нужно быстрее вернуться к своим, чтобы их не хватились.

Посыпались вопросы. Ликон коротко отвечал на них. Демарат хранил угрюмое молчание. Он был вызван сюда для того, чтобы подтвердить свои мидийские симпатии, а не ради каких-либо слов. Наконец Мардоний вновь ударил в гонг, и эллинов увели. Когда занавеси задёрнулись за их спинами, всякий мог заметить, что черты прекрасного слуги, не оставлявшего своего места возле Мардония, исказило отвращение. Сам Мардоний плюнул:

— Псы и сыновья псов. Пусть Ангро-Манью истребит их. Видите ли вы, мужи персидские, что ради нашего царя и владыки мне приходится осквернять себя общением со сквернейшими из скверных?

Вскоре совет завершился. Прозвучали последние распоряжения. Все знали свои обязанности. Коннице надлежало переправиться через Асоп и нанести свой удар на самой заре. Теперь, когда Ликон и Демарат были на стороне персов, ни один поседевший в боях полководец, любитель позвенеть сталью, не мог усомниться в исходе сражения. Оказавшись в своём шатре, Мардоний обнял очаровательного слугу… Артозостру. Дивное лицо её никогда не светилось ещё такой радостью.

— Завтра — победа. Ты покоришь Элладу. Ксеркс сделает тебя сатрапом. Мне бы хотелось добиться победы над эллинами в честном бою, но разве нельзя воспользоваться против них столь любимым ими оружием — лукавством? Помнишь, что говорил Главкон?

— Что?

— Что Зевс и Афина выше Мазды и Митры? Завтра все узнают, как он ошибся. Хотелось бы знать, жив ли он, признает ли когда-нибудь победу Персии?

— Не ведаю. Мы расстались с ним в Фалероне, и он исчез навсегда из нашего мира.

— Как он был хорош… как один из Амеша-Спентов. Бедная Роксана… Она сейчас снова в Сардах. Надеюсь, тоска уже перестала глодать её сердце: Главкон был благороден с ней и говорил одну лишь правду. Редкая черта в эллине. Но как ты поступишь с обоими купленными золотом предателями, «друзьями» нашего царя?

Лицо Мардония посуровело.

— Я обещал им власть над Спартой и над Афинами. Обещание будет исполнено, но потом… — Артозостра прекрасно поняла смысл зловещей улыбки. — Существует много способов избавиться от неугодного вассального князя. Если я стану сатрапом Эллады…

— Ты будешь им утром.

— Ради тебя, — воскликнул он, прежде чем ещё раз поцеловать жену, — я готов стать не только властелином Эллады, но и господином всего мира, — чтобы отдать все свои владения тебе, о дочь Дария и Атоссы!

— Я и так госпожа всего мира, ибо мой мир — это ты, Мардоний. Завтра будет битва, а потом… Сицилия, Карфаген, Италия? Мазда отдаст их нам…

Расставшись с провожатыми-персами и направляясь по равнине к лагерю эллинов, Демарат и Ликон толковали совсем о другом.

— Сегодня ты наконец будешь счастлив, — промолвил афинянин.

— Конечно. Я забросил сеть и обнаружил, что она полна крупных рыбин.

— Тащи же её осторожнее, чтобы не порвалась.

— Дорогой Демарат, — Ликон хлопнул по плечу своего собрата, — и что тебе всегда мерещится злое? Гермес — надёжный проводник. Я надеюсь, что победа персов станет настолько полной, что Спарта покорится без сопротивления. Не хочется начинать своё правление в разорённом войной городе.

— А мне страшно даже представить себя среди побеждённых афинян. Да я буду видеть убийцу в каждом поднявшемся на Агору мальчишке.

— Наилучшим лекарством от подобных страхов послужит персидский гарнизон на твоём Акрополе.

— Ну нет. Ликон, ты рассуждаешь как скиф. Ты, безусловно, не эллин.

— Эллин, только свою природную мудрость проявляю, считая неизбежной победу персов, и соответствующим образом направляю курс своей лодки.

— Персов можно победить. В честном бою…

— Честного боя не будет. Что может спасти Павсания? Ничто, кроме явленного Зевсом чуда.

— Например?

— Ну, например, милостивый Хирам раскается в содеянном и выпустит твоего драгоценного Главкона.

— Если ты не хочешь сделать меня своим смертельным врагом, не упоминай при мне этого имени.

— Ну, как хочешь… Историйка темновата даже для нас, сторонников мидян. Только напрасно ты сохранил ему жизнь.

— Ликон, ты, должно быть, никогда не слыхал об Эриниях. — Голос Демарата прозвучал настолько серьёзно, что развеселившийся спартанец умолк. — Тем не менее я никогда не увижу его, и Гермиона достанется мне.

— Хорошее утешение. А! Вот и наши полки. Покажем, что ходили в разведку. Ты свою роль знаешь. При первой схватке кричишь: «Всё кругом!» Всего два слова, и дело сделано.

Ликон обменялся паролями с дозором, выставленным Павсанием. Приветствовавший их воин сообщил, что союзники отступили далеко назад, Амомфарет отказывается сойти с места и спартанцы ждут его. А афиняне ждут спартанцев.

— Хорошие вести, — прошептал гигант. — Видишь, Гермес хранит нас, он — великий бог.

— Иногда мне кажется, что Немезида сильнее, — ответил Демарат, не замечая протянутой Ликоном руки.