Ксеркс

Царь Царей думал при этом: «Пифий вновь спросит меня, не нужны ли мне несколько талантов серебра или четыре-пять миллионов золотых статеров».

Вздохнув, Пифий промолвил:

— Базилевс[54]! В старости моей опорой мне служат пять сыновей. По твоему закону все они обязаны последовать за тобой в Грецию. Прошу тебя, пожалей мои седины. Позволь мне оставить при себе старшего сына. Освободи его, лишь его одного, от службы! Об этом прошу я твоё величество! Позволь ему остаться при мне и управлять моими землями!

Старый Пифий просительно сложил руки. Он полагал, что просьба его будет удовлетворена.

Но Ксеркс вскочил, побелев от ярости:

— Что? А где новые таланты серебра? А где новые золотые статеры? Жалкий негодяй! Как так? Я иду в Грецию со своими младшими сыновьями, братьями, зятьями и племянниками, а ты, мой раб, осмеливаешься упоминать о своём сыне? Ты должен следовать за мной со всем своим домом, своими женщинами, детьми и рабами, которые все являются моей собственностью. Чем может лично владеть любой из моих подданных? А теперь слушай: дух человека восседает здесь!

И он резким движением указал на собственное ухо.

— И когда дух слышит нечто приятное, — продолжил Ксеркс, не отрывая руки от уха, — он доволен. А если доволен дух, то удовольствие его распространяется на всё тело. Но когда слух улавливает ему отвратительное, — казалось, указательный палец царя вот-вот пронзит барабанную перепонку, — дух гневается, его охватывает ярость. Сначала своими поступками ты заслужил моё одобрение, тем не менее тебе не пришлось страдать столько, сколько мне, твоему царю. Я не сомневаюсь в том, что ты укрыл многие таланты серебра и несчётные миллионы золотых статеров. Но, несмотря на это, в знак моей царственной благодарности я не стану плохо обходиться с тобой. Ты просил у меня одного сына из пяти. Я отдам тебе четверых, но пятого, твоего любимца, накажу так, как сочту нужным.

И Ксеркс приказал страже схватить старшего сына Пифия.

Юношу отправили к палачам, которые разрубили его тело надвое. Обе половинки его тела оставили лежать по обе стороны дороги на Абидос.

На следующий день царь со своим войском продолжил шествие, полководцы, военачальники и простые воины, проходя мимо, бросали косые взгляды на разрубленные половины.

Шли часы, стучали копыта коней. Поднимались облака белой пыли.

После полудня явился достопочтенный Пифий, скорбя вместе с многочисленными старыми, верными друзьями, тоже людьми богатыми.

Раздались громкие стенания, и друзья-богатеи подняли с обочины обе половинки тела и уложили их на одр, покрытый шафраново-желтой тканью. Состоятельные старцы направились обратно, перешёптываясь:

— Если бы только Пифий отдал царю лишь положенный военный налог, а не все наличные деньги!

— Все свои наличные деньги?

— Почти все свои наличные деньги. Если бы только он отдал не больше, чем все мы.

— Тогда он ещё долго наслаждался бы обществом своего старшего сына.

— Будем надеяться, что наши первенцы вернутся с победой.

Так жаловались старые богачи, расставшиеся с сыновьями, но не с деньгами, сопровождая похоронный одр к городу.

Глава 10

Войско текло из Сард к Абидосу, на берега Геллеспонта. Верблюды шли первыми бесконечной чередой. На спинах своих они несли сундуки и сосуды. Далее шли воины из всех стран, покорных Царю Царей. Они составляли более половины всего шествия. Войско следовало за войском — с собственными полководцами, военачальниками, сотниками и десятниками, — беспорядочными толпами, которые вместе удерживал только посвист кнута. За ними не было никого, и не приходилось ждать долго, чтобы дорожная пыль успела улечься.

А потом величественным шагом неторопливо шествовали конные тысячи отборной стражи, набранной из всех провинций. За ними шли тысячи пехотинцев, вооружённых копьями, наконечники которых смотрели вниз; цвет персидского войска, они выступали парадным шагом, а за ними вели десятерых священных коней.

Это были нисейские кони: животные, рождённые на Нисейской равнине в Мидии. Там располагался великолепный конный завод, где содержали сто пятьдесят тысяч коней, самых рослых и благородных на всей земле, белых как снег и чёрных как ночь. Всякий, кто видел этих животных, несущихся по Нисейской равнине, думал, что видит скакунов, принадлежащих богам либо рождённых из пены морской или из бурного облака, скакунов, чьи ноздри извергали пламя, скакунов с блистающими глазами, лебедиными шеями, развевающимися по ветру гривами и хвостами. Всякий, кому удавалось увидеть сто пятьдесят тысяч животных на Нисейской равнине, понимал, что ему довелось быть свидетелем невероятно прекрасного зрелища, живого океана, вечно движущегося облачного небосвода, нисшедшего на землю. Десять священных коней, укрытых великолепными попонами, украшенных султанами из перьев, были выбраны из этого стада. Они следовали за пехотой, и ходили за ними конюхи благородного происхождения.