Ксеркс

Леонид сделался царём Спарты не столь уж давно. Оба старших брата его умерли. Сам он никогда не думал о том, что царский венец перейдёт к нему. Да и случилось это лишь считанные недели назад. Обдумав своё короткое царствование, он решил, что умрёт, сражаясь. Потом Леонид подумал о своей молодой жене Горго, дочери умершего брата Клеомена. Подумал о маленьком сыне. Подумал и о трёх сотнях оставшихся с ним спартанцев, каждого из которых ждали дома жена и дети.

Тем не менее в душе Леонида не было скорби. Напротив, её наполняло чистое и возвышенное стремление биться и умереть за отечество, спокойное ожидание смерти, которая должна принести ему и трёмстам храбрецам высшую славу. Возле задумчивого чела его, на котором успела найти себе место одна-единственная мужественная морщина, трепетали крылья Нике. Он ощущал дуновение её белых одежд. Царь видел, как белые девичьи руки богини победы протягиваются к нему, как ладони её возлагают на его голову венок из мирта и лавра. Среди отвесных скал, уже освещённых светом этого зловещего дня, первого среди многих, сияли праздничные видения, золотыми солнечными мотыльками порхавшие вокруг Леонида.

Глава 26

В тот день, которому предстояло стать последним в жизни Леонида, он собрал вокруг себя триста своих спартанцев, фиванцев-заложников — ибо Фивы симпатизировали персам — и феспийцев.

— Достопочтенный отец! — обратился Леонид к прорицателю, открывшему перед ним по внутренностям неизбежную участь. — Уходи! Время ещё есть.

— Леонид, — ответил Мегистий, — только что приказав уйти моему единственному сыну, я покорился отеческой трусости. Сын мой ещё мальчишка. Я велел ему уходить, и он ушёл. Но сам я останусь.

— Тогда садись за наш погребальный пир! — предложил Леонид. — Насыщайтесь, друзья мои, утром, памятуя о том, что ужинать нам предстоит в чертогах Аида.

Все расселись — на камнях или на траве — и принялись за еду.

На высоком холме, где расположился Ксеркс со своими Бессмертными, Царь Царей в то утро совершал короткое поклонение солнцу. Окружённый магами, он возносил чашу движениями благочестивыми, торжественными и возвышенными. Ксеркс умел совершать обряды с истинно царским величием. А потом персы, все десять тысяч, спустились с холма и широким кольцом окружили Фермопилы. Вёл их предатель Эфиальт. Десятиначальники кнутами сгоняли воинов вниз.

До сих пор лакедемонян защищала воздвигнутая у входа в теснину стена. Но теперь, когда персы спускались со скал, Леонид и люди его были вынуждены отступить в более широкую часть прохода.

И они остановились там, глядя в лицо самой смерти, однако не страшась её, ибо перед ними сияла слава. Они намеревались положить свои жизни на этой ведущей в Локры дороге и взять за них самую высокую цену. И возвышенные мыслью безумцы пошли на персов с копьём и мечом.

Первые, подгоняемые кнутами персы погибли быстро. Со стенаниями они падали в море или валились под ноги тех своих собратьев, кто ещё только спустился вниз. Персы падали до тех пор, пока не расщепились длинные копья греков, пока не застучали по персидским щитам короткие греческие мечи. Но вниз спускались новые захватчики, словно бы по камням стекала сверкающая тысячью солнц река. Леонид сражался как рассвирепевший лев. Персы засыпали его тучей стрел, длинных и острых, как иглы.

Вдруг вдалеке Леонид увидел предателя Эфиальта, а ещё дальше Ксеркса, окружённого полководцами и Бессмертными, блистающими доспехами. И царём Спарты овладела такая ярость, что он забыл про расколотый шлем и кровоточащую голову. Он не ощущал крови, тёкшей по телу из ран, оставленных стрелами и наконечниками копий. С горсткой верных друзей он бросился с обнажённым мечом вперёд, к персидскому властелину. Глаза Леонида свирепо сверкали. Эфиальт кинулся прочь, а Ксеркс, ошеломлённый отчаянным натиском спартанского полководца, которого подданные Царя Царей обязаны были захватить в плен уже раз десять, застыл на месте с широко раскрытым ртом. Так стоял он между двумя своими младшими братьями Аброкомом и Гиперантом, сыновьями Дария.

Вдруг в каких-то двух шагах от себя Ксеркс увидел этих князей, своих братьев, сражающихся с рычащими в ярости лакедемонянами. И спартанцы, словно косой косившие Бессмертных, сразили и его братьев. Оказавшийся совсем близко Леонид поставил ногу на труп Аброкома. Ксеркс же словно превратился в камень. Он был не способен защитить себя, ибо происходило немыслимое. Так и не закрыв рта, он всё не мог сообразить, что у самых ног его лежат два погибших брата.

Леонид находился совсем рядом. Но в руках царя Спарты не было больше копья, ибо оно расщепилось, не было и меча, ибо он преломился. Протянув вперёд окровавленные руки, он бросился на Ксеркса, схватил его, сорвал с головы тиару и ударил ею по лицу. Ксеркс взревел от боли и негодования, и Бессмертные окружили его частоколом мечей.