Ксерокопия Египта

Туристические шестеренки Рахата продолжали двигаться вопреки всему, и из этих трех слов родился вполне себе достойный лозунг — «место, где умер и похоронен бог». Осталось только решить, какой из. Или, может все сразу — турагент еще не решился.

И если бы он знал, как был прав…

Где-то в пыльных глубинах души Рахата терзали сомнения, что он понял иероглифы совсем не так, и там говорилось о тех, кто убивал богов…

Но думать об этом совсем не хотелось. Поэтому мысли, прошедшие естественный ментальный отбор, тут же сменились другими, более практичными.

Нужно было выбираться из этого древнего подвала-погреба.

Рахат поразмыслил, дергая усами, которые зачесались от обилия пыли и песка. Если под гробницей есть ходы, значит должны быть и ступеньки, чтобы входить или выходить.

Турагент посмотрел в брешь высоко над ним. Жалко, что он не герой приключенческого фильма, и у него совершенно случайно нет с собой веревки и еще пары-тройки полезных вещиц, которые, конечно же, любой человек всегда носит с собой.

Потом Рахат осмотрел коридоры — тот, по которому пришел и другой, уходящий в слабоосвещенную темноту. Не оставалось ничего, как идти вслепую — стратегия, которая всегда работает на ура. Рано или поздно куда-нибудь, да выйдешь.

И Рахат пошел, оглядываясь по сторонам и радуясь, что иероглифы с не самым приятным изображением чудища остаются позади.

Ему показалось, что что-то метнулось в темноте.

Турагент остановился, оглянулся, но, не увидев ничего, списал все на бурное воображение.

— Стоп-стоп-стоп, — Психовский начинал чувствовать себя как дома в окружении голубоватого мужчины, говорящей мумии и девушки со змеиным языком. Вот так компания. — Возможно, из-за того, что прошло всего ничего несколько тысяч лет, я ничего не понимаю. — Каким образом можно хоронить богов? У них же вроде как нет тел.

— Если честно, — заговорила Эфа, которую Грецион как объект желаний не очень-то интересовал, и говорить было проще, — я сама до сих пор не совсем это не понимаю. Оно просто… получается. То есть, когда берешься за дело, все выходит. Иногда проще, чем с людьми.

Психовский изучил Эфу, тоже не испытав никаких запретных чувств, из-за которых порой так страдают священники. Ему хватало и студенток, надеявшихся, что мини-юбка и Чупа-чупс спасут их на экзамене. Вот если бы они говорили по теме, при этом так вырядившись — тут бы Грецион уж точно не удержался.

— А чем вы занимаетесь? — уточнил профессор.

— Тем же, чем и все остальные, — фыркнула Эфа. — Только я…

— Вы все увидите сами, если задержитесь здесь еще ненадолго, — после какого-то словно бы ступора проговорил Архимедон. — Но Эфа права. Однажды, мы просто поняли, как это делается, вот и все.

Грецион поразмыслил, изучил взглядом молча стоявшего Икора и, поймав в сети мозга какую-то гениальную идею, щелкнул пальцами:

— А что насчет остальных богов? Ну, допустим, ацтекских — у них же тоже была куча божеств…

— Не знаем, — глухо отозвался Икор. — Мы были верны только своим богам и своему… богу. И хоронили лишь тех, кто приходил после.

Профессор Психовский прохлопал ушами последнее замечание.

— Господин Психовский, как бы вы чувствовали себя, если бы много… дней проспали, а потом внезапно проснулись, понимая, что пришла пора вставать, но не понимая — для чего?

— Ну, — Грецион почесал бороду. — Наверное, я бы был в замешательстве…

— Я не знаю этого слова, но понимаю, что оно означает, — жрец запрокинул голову. — Мы были в замешательстве много тысяч лет назад, когда все началось, и в замешательстве сейчас, когда все… наверное, продолжается.

Психовский подумал, что сказать. И, поскольку он был Греционом Психовским, а ни кем-то другим, спросил:

— А кто знает это наверняка? Ну, может те двое?

— Хотеп и Хой? — рассмеялась Эфа. — Конечно нет!

— Эфа права, они знают лишь малую часть. Точнее, они знают все, но принимают лишь малую часть этого. Но есть тот, кто точно знает ответ на ваш вопрос.

— И кто же это? — не унимался Грецион.

— Ну, если хотите, бог.

— Который из? — упорством Психовского можно было гнуть ложки.

— Тот, о которым вы скорее всего не слышали. Но, наверное, догадывались.

— Не приложу ума, о чем вы говорите.

— Я думаю, — жрец посмотрел на Эфу и Икора. — Что мы можем организовать встречу с ним.

— Ты уверен? — мужчина с голубоватой кожей покосился на профессора, как бы намекая, что тот тут лишний.

— Ну, события происходят, потому что здесь все и должно так происходить. По крайней мере, этот урок я вынес еще тогда, — ответил Архимедон на поданный знак. — Только сначала, надо самим разобраться, что к чему.

Раздались шаги — в зал, запыхаясь, подоспели хорошо сохранившиеся за столько тысяч лет толстый и тонкий.

— Вы звали нас?

— О, нет, Эфа просто говорила, — Архимедон изобразил некое подобие улыбки. — Идите.

— Может, мы сможем помочь… ээмм… вашему гостю? — Хотеп хрустнул суставами и указал на профессора.