Ксю. Потустороння история

– Не хочешь об этом? Извини. Ты правильно сюда приехала. Только в городе нечего делать, надо на дачу. Родители новую построили, а эту мне отдали. Старая, но там приятно. Я ее переделаю, ремонт вот закончим в квартире, не все сразу. Там до Волги десять минут. Пристанное, знаешь?

– Я тут ничего не знаю.

– Отличное место. На участке у нас яблоням лет сорок, тень, как в лесу, в любую жару прохладно. Причем, ты заметь, за яблонями давно никто не ухаживает, а яблоки все равно растут замечательные. И много. Наташка говорит – срубить, все пересадить заново. Зачем? Дача – не огород. Я отдыхать там собираюсь, а не грядки копать. А потом я ее все равно продам, куплю у самой Волги. Там есть дачи на берегу, не прямо у воды, а обрыв там такой, но он не осыпается, крепкий. И там у многих сараи с лодками, с катерами, а вниз стапель. Спускают прямо с дачи в воду, удобно. Хочу катер купить подержанный и доделать, у меня друг в этом соображает. В прошлом году купил «Ямаху» десятиметровую всего за триста тысяч. Убитая была, он ее привел в порядок, красотка стала такая, что… Продал – угадай, за сколько?

– Даже не представляю.

– Ну, навскидку?

– За миллион?

– За полтора! – радовался за друга Паша. – Подумаю и тоже таким бизнесом займусь. У меня и сейчас все налажено, машины восстанавливаем, я практически совладелец. Но в перспективе хочу на новые машины переключиться, на продажу. На старые спрос все меньше. Нет, спрос есть, но цены падают. А деваться некуда – или ты продашь за столько, за сколько возьмут, или вообще не продашь. Раньше, отец рассказывал, люди хватали любые, лишь бы колеса. И краденые, и утопленников, это которые тонули, и горелые. Сейчас все требовательные стали. Ты на чем ездишь?

– Сейчас ни на чем.

– А нравится что? Или все равно, не разбираешься в машинах?

– Почему? Даже увлекалась. Не то чтобы ездить, это не очень, а что-то почитать посмотреть, это интересно. Есть очень красивые машины.

– Я себе «мицубиши»-кроссовер взял, пятилетку. Почти даром. Все говорили – там проблем полно, многие смеются даже – что за фирма, если она кондиционеры выпускает, какие у них машины могут быть? А я им говорю: между прочим, они еще бомбардировщики и истребители выпускают! И главное – да, в машине проблемы, но руки есть или нет? Голова есть? Она у меня теперь с места рвет за десять секунд до ста, я на светофоре всегда первым ухожу. Не говоря, что по любой пересеченной местности легко проедет.

Паша говорил размеренно, уверенный, что мне все это интересно. В нем виделся человек, обо всем имеющий крепкое мнение. Заурядное, ограниченное и непоколебимое.

Но я с удовольствием впитывала каждое слово. И голос нравился – высоковатый, почти подростковый, но без ломки, устоявшийся.

Мне нравилось помалкивать и чувствовать себя его послушной женой, влюбленной в ум и упорядоченность мужа, надежного, как фундамент дома.

Наваждение какое-то, думала я. Кто в последнюю очередь мне должен быть интересен, так это Паша. С детства, при всей любви ко всем людям, была равнодушна к тем, в ком нет хоть чего-то отличительного, выделяющегося. Паша был образцово обыкновенный. Если взять всех молодых людей его возраста в России, а то и в мире, смешать или приплюсовать друг к другу, а потом поделить и найти что-то среднее, общее, это и будет Паша.

Но понимаете, в чем дело? Я в это время ощущала себя выздоровевшей от неизвестной болезни. Сравню вот с чем. Допустим, есть здоровый человек, который любит спорт. И смотреть любит, и сам занимается. Он бегает, прыгает, он спускается с гор на лыжах и сноуборде, он летит за пять тысяч километров, чтобы оседлать волну на своем серфе, чем чудней, тем интересней, чем сложней вывороты и повороты тела в движении, тем увлекательней. И вот с ним беда, попал в аварию, год лежал без движения. Заново учится ходить. И понимает, что просто ходить, идти, переступать ногами – наивысшее удовольствие!

Вот и я получала огромное удовольствие, слушая, как Паша переступает простыми словами, повествуя о своих простых мыслях и желаниях.

Очарование нарушила Наташа.

– Ксюха! – крикнула она из кухни.

Позвала голосом очень старшей сестры. Командирши.

Я пошла к ней.

– Ничего, что я так? – спросила Наташа.

– Как?

– Ксюха? Тебе как привычно?

– Можно Ксю.

– Хорошо. Ты надолго сюда?

– Недели на две, на месяц.

– Взяла бы мать – и на дачу. Паша рассказывал про нее? Про дачу?

– Да.

– Упираться будет, попробую уговорить. Она почему туда не любит? Потому что с голода пропадет. Она и тут, если все кончится, до магазина не дойдет, а там его вообще нет, в поселок надо идти, а для нее это – как на северный полюс. Ты, наверно, приехала, а она тут без ничего была?

– Да, почти.

– А ведь я ей все оставила! Борщ сварила, риса кастрюлю, он долго хранится, голубцов навертела, короче, все было, а она… – Наташа посмотрела в сторону двери. – Не совсем здоровая, ты же понимаешь.

– Понимаю.

– Ну вот. А вдвоем с тобой она, может, согласится. Природа, воздух.

– Хорошая мысль.