Кстати о любви (СИ)

- У тебя есть возможность проверить прямо сейчас. Я еще там не была, -

Руслана, безуспешно пытаясь скрыть смущение, отошла к своей постели и

достала телефон: - Вот интернет точно так и не раздуплился.

- Еще немного и я подумаю, что ты не росомаха, а кошка, - сказал Лукин.

Он разглядывал ее некоторое время – очень сосредоточенно и

внимательно. Оценивающе. Потом поднялся и ушел в душ.

Им повезло. Горячая вода не пропала, холодная появилась. На завтрак

спустились в ресторан, где веселый, не иначе с ночи, повар от души сделал

им двойные порции овсянки и яичницы с сосисками на сале. Сам же и

накрыл на стол – официантка в надежде, что в такую рань никто не явится, потому что суббота, умчалась по личным и, несомненно, важным делам.

Ровно в 9:07 они сдали ключ администраторше и вышли на парковку. Под

ногами, как и предполагалось, влажно хлюпало то, что должно было

выглядеть красиво. Лукин сощурился, подставив лицо резким порывам

ветра.

- Кто поведет? – спросил он, глядя то ли в небо, то ли в будущее.

- Моя очередь, - ответила Руслана, открывая дверцу со стороны водителя и

забрасывая рюкзак в салон. – Я тебя и так эксплуатирую.

- Эксплуатируешь ты свою машину.

- А ее положено. Между прочим, первый настоящий выгул. До этого мы с

ней только примерялись друг к другу, а теперь у нас типа отношения.

- Не ревнуй. Я не стану вмешиваться в ваши с ней отношения, - заверил

Лукин.

- Ну, ты ей тоже уже почти родственник. Не что чтобы я была в восторге, но… - Руслана резко замолчала, заставляя себя не продолжать. Обычная

болтовня становилась странно ориентированной. Причем в ту сторону, которая ей совсем-совсем не нравилась. Будто бы она снова

двадцатилетняя, и мозга у нее нет.

Однако, запихнув себя в машину, она решительно заявила:

- Предупреждаю сразу: в дороге я всегда пою. Позавчера слишком сонным, чтобы оценить, был ты, а вчера – я, чтобы исполнять. Но сегодня, боюсь, тебе придется послушать.

- Может, потерпишь еще один день? – с надеждой в голосе спросил Егор.

- Мочи нет терпеть, граф, - хохотнула Руська, заводя машину, - в

следующий раз захвати беруши!

- Креатив хорош в нашей работе, а вопли под музыку в замкнутом

пространстве… - Лукин на мгновение задумался и закончил: - … это что-то

из области садизма.

- То есть ты заранее уверен, что это будет ужас-ужас?

- Нет.

- Мне говорили, что у меня тембр голоса, почти как у Дженис Джоплин!

- Хорошо, что только тембр… Слушай, я же не предлагаю тебе вообще

никогда не петь. Всего лишь прошу – не сегодня. Вернемся в Киев, избавишься от меня – делай что хочешь.

- О как! – Руслана на мгновение отвлеклась от дороги и взглянула на него.

– Ты со всеми так или только со мной?

- Что – «так»?

- Наглеешь.

- И в чем ты увидела наглость? – Егор тоже посмотрел на нее.

- Ну, вообще-то, это моя машина, моя дорога и мои привычки, - выпалила

она и почти прикусила себе язык. Еще не хватало задеть главредовскую

тонкую душевную организацию. Потом тряхнула головой и, как ни в чем не

бывало, продолжила: - А на самом деле рецепт все тот же, и он очень

простой. Ты научил. Я теперь регулярно пользуюсь. Покажи мне выгоду – я

оценю перспективы.

- Да не вопрос! – рассмеялся Лукин. – Высаживаешь меня на ближайшей

заправке – и остаешься при своих интересах.

- А как же любовь к ближнему?

- Твоей ко мне или моей к тебе?

- Ты свою уже доказал. В «Мандарине» и в одной из Ульяновок вчера.

- То есть ты довезешь меня до Киева? – уточнил Егор.

- Бросать тебя посреди дороги надо было в первый же вечер. Сейчас уже

поздновато, не находишь?

- И без твоего пения?

- Пение Эрика Клэптона тебя устроит?

- Настаивать еще и на его молчании – было бы точно наглостью.

- Спасибо. Я могу рассчитывать на то, что ты накормишь меня мороженым

за мою исключительную доброту?

- Даже обедом!

В ответ она пожала плечами и все же сосредоточилась на дороге. Или

сделала вид, что сосредоточилась. Так они и ехали в составе двух человек, Эрика Клэптона в магнитоле и желтой машинки, с которой у Росомахи были

отношения. А бьющая рекорды степень маразма стала заметна даже ей. В

голове настойчиво зудело и не давало покоя непонимание происходящего.

И проблема была отнюдь не в том, что он то ли в шутку, то ли всерьез

торговался с ней насчет музыки.

Что он вообще здесь делает?!

Что. Он. Здесь. Делает?

Ну, кроме явного подтрунивания на грани… чего там? Как оно называется у

нормальных людей? Заигрывания? Что за чушь про любовь?! Кто ее за

язык тянул?

За окном мелькали села, колеса рассекали по жидкой субстанции, которая

еще только под утро называлась снегом. А Росомаха пыталась не смотреть

на Лукина, но получалось скверно. Еще худшей, еще более озадачивающей

была ее собственная реакция на него.

Ну, мужик. Ну, красивый. Ну, умный. Ну, бывает.

С ней что не так?

«Не у всех бывает, но у всех проходит», - пробурчала свое излюбленное

мама в ее голове. А она невольно взглянула на собственное отражение в

зеркале заднего вида.

Двадцать восемь лет. Зеленые волосы. Лицо скорее никакое, чем какое-то

– чистый лист, серая мышь. Да, родинка над губой. Дебильная родинка, всегда бесившая ее – мерещилось в ней какое-то кокетство, которое в