Кто боится вольных каменщиков

То, что я изобрел… было вовсе не фантазией.

Я не был одним из персонажей, о которых шла речь. Я был его творением, а не кандидатом в члены.

К. С. Льюис «Настигнутый радостью»

Вернемся к масонскому историзму как феномену исторического самосознания. Говоря в самом широком смысле, у масонов было три основных цели: прежде всего иметь собственную историю, отличную от истории остального человечества; во-вторых, представить свою историю как единственную модель, по которой могла бы моделироваться история всего человечества (тем самым с ней отождествляясь); и, в-третьих, представить свою историю — вместе с общей историей — как символическое проявление божественной силы, которая, будучи трансисторической, формирует историю, а не формируется ею. Если, рассматривая масонскую историю, вы будете основывать свою позицию на третьей из этих целей, то фактическая сторона окажется несущественной, поскольку тогда не будет никакой разницы — была ли масонская ложа на месте Соломонова Храма исторической реальностью или просто плодом богатого воображения масонских авторов. Ведь в обоих случаях эта ложа является символом того, что находится над любой исторической реальностью и по ту сторону ее. Непрекращающуюся озабоченность масонов собственной историей — и историей вообще — можно рассматривать как специфическую тенденцию их самосознания. Возможно, что это британская культура порождала и порождает такой тип интенциональности — нацеленность мысли на тему истории[338].

Для масонов, начиная со времени их официального исторического основания в 1717 г. и далее, всегда имела особый смысл и значение определенная комбинация историцизма и театральности. В дополнение к общей склонности британцев к театру и истории, в этом сыграли важную роль два фактора. Первый состоит в том, что масоны после возрождения деятельности ордена как бы создали свой собственный театр, в котором играли роль своих непосредственных исторических предшественников — мастеров-каменщиков. Тем самым они фиксировали свою веру в существование исторической связи с последними, поскольку оперативные и спекулятивные ложи отделяло расстояние не более чем в два поколения. Они также должны были осознавать довольно театральный и искусственный характер своей организации в целом[339], поскольку сами масоны первыми назвали масонство «символическим» или «эмблематическим». Употребляя эти термины, они подразумевали, что рабочее масонство, с его инструментами, инвентарем, приемами и правилами, было использовано ими таким образом, что все это стало означать нечто совсем иное, чем до того, в его «естественном существовании» до середины 17-го века.