Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию...

Для меня же пока самое поразительное совсем другое – подпись Шатилова на этих документах. Как все это он визировал после того, как сам же, во всех своих предыдущих докладах наверх утверждал, что Рейхстаг был взят и знамя водружено не в 21.30 и не в 22.00, а по крайней мере на семь часов раньше? И почему, говоря в послештурмовом донесении о «горстке знаменосцев-храбрецов», а в публикации дивизионки называя таковыми Кошкарбаева с Булатовым, ни слова не сказал ни об Егорове, ни о Кантарии?

Впрочем, ни запутавшийся в часах и знаменосцах комдив 150-й; ни комкор С. Переверткин, обещавший отважным «маковцам» звезды героев и вечную славу; ни сам командующий армией В. Кузнецов, размашисто поставивший свою резолюцию «Достоин» сначала на наградных четырех «маковцев», а две недели спустя на «геройских представлениях» М. Егорова и М. Кантарии, – обо всем этом уже могли не беспокоиться.

Потому что все было окончательно решено и расписано. Отныне в истории Великой Отечественной войны должны были остаться только назначенные командованием герои, водрузившие утвержденное Военным советом Знамя в удобное для начальства время.

Работа над шаблоном

Осталось лишь окончательно дооформить общую красочную картину. И поставить на всей этой затянувшейся истории точку.

Первую задачу без особых затруднений и вдохновенно выполнили политорганы. И прежде всего, в лице уже не раз упомянутого в нашей истории начальника политотдела 3-й ударной армии полковника Ф. Лисицына. 3 июня 1945 г . он – естественно, по приказу командующего армией – отправил в политуправление 1-го Белорусского фронта донесение, где под пером высокопоставленного армейского политработника картина штурма и водружения «правильного знамени» приобрела почти эпический характер. В соответствии с ней «в первых рядах атакующих шли бойцы стрелковой роты старшего сержанта Съянова», Зинченко и его бойцы «смертным боем били немцев», «а в это время воины 1-й стрелковой роты мл. сержант Кантария Мелитон Варламович, красноармеец Егоров Михаил Алексеевич и заместитель командира батальона по политчасти лейтенант Берест Алексей Прокопьевич с боем прорвались на купол… и водрузили на нем Знамя Победы».

Далее соответственно рассказ о том, как «30 апреля в 14.25 над Берлином взвилось Красное Знамя – знамя Победы, водруженное нашими храбрецами».

…Не забытым оказался и батальон под командованием К. Самсонова, который, оказывается, в Рейхстаг не вошел, как свидетельствует запись в журнале боевых действий, в 12 часов ночи по местному времени, а «одновременно с батальоном Зинченко ворвался в Рейхстаг». «Сам комбат, – сообщает полковник Лисицын, – шел в боевых порядках… и на ходу призывал своих воинов: „Богатыри! На нас смотрит весь мир. Дело нашей чести быть первыми в Рейхстаге! Вперед, к победе!“ [122]

«Болванка» руководству в лице командующего 3-й ударной армией В. Кузнецова явно понравилась. Она полностью соответствовала тому, что он «лично наблюдал» и о чем сообщал 30 апреля маршалу Жукову по телефону. Единственное, что генерал-полковник посчитал необходимым добавить для «истории», так это усилить роль причастного к сопровождению главных знаменосцев старшего сержанта Съянова. В результате подработанный по указанию командарма и подписанный им текст донесения 2 июля 1941 г . был отправлен начальнику Главного политического управления Красной Армии – эту важнейшую инстанцию по утверждению советской военно-исторической мифологии. В тексте сообщалось: «…Со ступенек на ступеньку, с этажа на этаж, все выше поднималось знамя, сопровождаемое десятками героев, рвущихся вперед. На колонне, на окнах, на лестницах и балконах, на первом и втором этажах здания Рейхстага вслед за знаменем появились красные флажки, установленные героями – коммунистами, комсомольцами, беспартийными.

И наконец, 30 апреля 1945 г . в 14.25 бойцы роты старшего сержанта Съянова с боями прорвались по лестнице на крышу здания и достигли купола Рейхстага. Отважный коммунист лейтенант Берест, комсомолец красноармеец Егоров и беспартийный младший сержант Кантария установили знамя, над зданием германского парламента взвился гордый флаг Советского Союза – символ нашей великой победы» [123].

Терпеливый читатель, одолевший большую часть этой книги, теперь сам может легко сравнить это вдохновенно написанное донесение с действительностью, чтобы понять, где у его авторов искренность чувств, а где тщательный расчет.

Еще проще это было сделать непосредственным участникам штурма.