Кто читает сердце тьмы. Первый профайлер Южной Кореи в погоне за серийными убийцами

«Простить? Я не знаю, как такое можно простить»

Во время нашей встречи господин Ким (55 лет) признался, что до сих пор переполнен гневом. В марте текущего года он потерял двух дочерей, погибших от руки «серийного убийцы с юго-запада». Младшая дочь четырнадцати лет осталась в живых, но сильно пострадала от ударов по голове и до июня находилась в больнице. Теперь раз в месяц ее принимает психоневролог. Раньше доброжелательная и спокойная, теперь она постоянно ссорится с младшим братом. Жена Кима (48 лет) после событий страшной ночи сторонится людей и почти не выходит из дома. Самому Киму было так тяжело, что он не мог работать почти полгода. «Месяца три или четыре назад я наконец бросил пить и вернулся к работе. Надо жить дальше и кормить себя и семью…»

Глубокие душевные раны Киму нанес не только преступник. В ходе расследования полиция распространила среди соседей ложную информацию о том, что Ким был приемным отцом девочек. Следствие не скрывало, что Ким подозревается в убийстве ради страховки. Киму с семьей пришлось переехать подальше от осуждающих взглядов и злобных сплетен. С горечью он говорит, что, если бы настоящий преступник не попал в руки полиции, за решетку отправили бы его самого <…>.

Преступление и наказание, покаяние и возрождение всегда были излюбленными темами для писателей. В литературе мы находим раскаявшихся и искупивших грехи убийц. Раскольников признает вину и духовно перерождается, убийца детей из «Истории жука» Ли Чхончжуна обращается к вере, думая получить прощение свыше [69]. Однако отец, в реальной жизни потерявший двух дочерей, не считал возможным простить за убийство.

«Мне, выступающей за отмену смертной казни, часто задают один и тот же вопрос. Отвечаю. Они изменились. Если сейчас на чаши весов положить их грехи и мои, то, возможно, моя чаша перевесит. Их изменила любовь и только любовь. Они стали новыми людьми», – говорит в предисловии к переизданию романа «Наше счастливое время» [70] Кон Чиён, рассказывая о смертниках, с которыми начала общение более десяти лет назад. Квон Ирён хорошо помнит писательницу, приезжавшую поговорить с ним во время подготовки романа [71].

Вера писательницы в покаяние и исправление поистине прекрасна. Но потерявший дочерей господин Ким вряд ли с ней согласится. Вспомним еще раз о серийном насильнике, о котором рассказывал Брент Тёрви: хотя на суде насильник и демонстрировал глубокое раскаяние, он не останавливался до тех пор, пока не был арестован и обвинен. Вслед за Тёрви Квон Ирён уверен, что некоторые преступники не способны измениться к лучшему.

На восстановление от полученных психологических травм жертвам преступлений и членам семей погибших требуется очень долгое время, иногда целая жизнь. Но, как показывает опыт Ким Юнхи, душевные раны получают также и люди, которых преступления не коснулись напрямую.

Вот что она рассказывает:

«На первом этапе расследования “дела трех сестер” господин Ким был подозреваемым в убийствах, и я, как профайлер, разрабатывала стратегию его допроса. Однако вскоре выяснилось, что настоящим убийцей был Чон Намгю. Ситуация очень сильно меня травмировала. Я впервые поняла, что не просто анализирую информацию, но, сама того не осознавая, могу навредить ни в чем не повинным людям. Раньше я не знала, какое влияние выводы профайлера могут оказать на действительность, но дело Чон Намгю многому меня научило».

В связи с делом Чон Намгю к роли профайлинга в расследовании полиция стала относиться более серьезно. В информационном бюллетене Полицейского управления читаем: «Преступления, совершенные Чон Намгю, являлись преступлениями нового типа без понятного мотива, который могла бы распознать полиция. Это дело отчетливо показало недостатки современного следствия в отношении серийных преступлений с нетипичным мотивом».