Кто эта женщина?

Вцепившись в сумку, Кира слушала, забывая дышать. Ей чудилось, будто и она сама ступает на тропу, ведущую в сказку. Разве не об этом мечталось? Кто-то сильный и мудрый берет ее за руку и вводит в мир, свободный от унылого быта, полный чудес и чистых чувств… Почему бы Ларисе не стать таким проводником?

«Да что за детство? – оборвала себя Кира. – Что я выдумываю? Это такой же бизнес, как и любой другой. Они зарабатывают на кошках и… детях. Никакой сказки…»

Но вслух произнесла:

– Это просто здорово!

– Да и кошки ведь очень красивы…

– Как вы, – удивив себя, брякнула Кира.

Точеное Ларисино лицо просияло:

– Я? Вы вправду так думаете? Приятно. Спасибо. Давно никто не называл меня красивой…

«Илья не называл? – Ее рука опять потянулась к сумке с телефоном. – Если б они были любовниками, наверное, говорил бы что-нибудь в этом роде… Нет, это не она. Все-таки не она».

И неожиданно ощутила облегчение…

Когда Кира вернулась в зал, Ильи там не оказалось. Опустевший столик был убран и ждал других гостей. Впервые ей пришло в голову, что кафе сродни поезду – судьба сводит здесь людей ненадолго, давая шанс открыть друг другу душу. Некоторые им пользуются…

Она не успела. И не была уверена, что решится на откровенность: Кира являлась замкнутым человеком, рассказывать о себе было для нее мучительно. Институтские подруги исчезли как-то сами собой, потому что Станиславу не нравилось, даже если Кира секретничала с матерью. Ему всегда мерещилось, будто они сплетничают о нем, и отчасти был прав. Ее родителям он никогда не нравился, и каждый из них мог объяснить свою неприязнь, расписав по пунктам… Но сильнее всего обоих оскорбляло то, что за три года Станислав так и не сделал их дочери предложение.

«Опять он! – сердито подумала Кира и кольнула ногтями ладонь, пытаясь привести себя в чувство. – Когда уже он перестанет лезть в мои мысли?!»

Антон подправлял что-то на входе в детский лабиринт. Издали он показался Кире крупным ребенком, увлеченно играющим в одиночестве. Она сама была такой когда-то: выросла уже к третьему классу, а потом больше не прибавила ни сантиметра. Одноклассники потешались над «дылдой», и Кира растеряла и тех подруг, которых надеялась держаться с первого класса и до самого выпуска. Правда, это все равно не вышло бы – их семья часто переезжала из-за отцовской службы, и Кира не успевала хорошенько узнать тех, кто учился с ней вместе. Какая там дружба!

Поэтому, после того как они уехали из сибирского поселка на берегу Томи, Кира всегда играла одна, и это ей даже нравилось. Никто не диктовал свои правила, не подрезал крылья ее фантазии. Куклы исполняли те роли, какие она им придумывала, и по ее велению могли в любую секунду стать другими персонажами.

Да, это ей нравилось… Но не людям, с которыми сводила ее судьба.

– Ты одиночка. Тебе никто не нужен. И я в том числе. Ты просто не способна любить другого человека. – Станислав произнес это уже на пороге. – Ты ничего не сделала для того, чтобы я чувствовал себя счастливым.

Раньше Кира не подозревала, что слова могут сбить с ног, но когда дверь за ним закрылась, упала как подкошенная. Не плакала, нет… Но и сил подняться не находила. А потом не могла вспомнить, сколько пролежала так, блуждая взглядом по узорам ламината.

Ее мир перевернулся в один миг. Оказалось, она плоха не тем, что можно подрезать или накачать, а чем-то глубинным, являющимся самой ее сутью. И как изменить это, Кира не представляла… Может быть, она и в самом деле не любила его? Мечтала ведь о свободе… Почему же его уход в буквальном смысле сбил ее с ног?

– Кира, я здесь!

Голос Антона заставил ее очнуться. Он махнул рукой:

– Иди сюда. Сейчас я отвезу тебя домой. Погоди минутку.

– Не надо! – вырвалось у нее.

Домой совершенно не хотелось. Но и признаться в том, что хочет просто посидеть на набережной и надышаться воздухом вечности, мгновения которой приносили волны, Кира тоже не могла. Антон обязательно увязался бы с ней, а она уже настолько пристрастилась к одиночеству, что не могла принести его в жертву случайному человеку.

«Хороший мальчишка, – думала она об Антоне, – но разве я обязана его нянчить?»

И все же, когда он поднял полные обиды глаза, у нее протяжно заныло сердце. Часто заморгав, Антон отвел взгляд:

– Как хочешь. На чем вы договорились?

– Я выхожу завтра.

– Серьезно? – обрадовался он. – Тебя все устраивает?

Кира вспомнила, что так и не узнала, сколько ей будут платить. И все же ответила:

– Ну да… Что там с лабиринтом?

Он повертел длинной иглой:

– Зашиваю. Похоже, кто-то лапой зацепился…

– В смысле – ногой?

– У маленьких детей – лапы, – проворчал Антон. – И они ими все ломают и рвут… А с Ильей ты что решила?

Кира задохнулась:

– Что… А что я… должна была решить?!

– Он же тоже предложил тебе работу.

– А. – У нее отлегло от сердца. – Ну да… Только это совсем не мое.

– Ты не будешь у него сниматься?

От того, как Антон просиял, ей захотелось погладить рыжие волоски, торчащие у него на макушке.

– Не буду, я же сказала. Не хочу никому позировать. Да и куда мне…

Решив искупить вину откровенностью, Кира выпалила: