Кто и как изобрел Страну Израиля

Чтобы решить эти непростые задачи, требовалось беспрестанно отделять плевелы от зерен. В частности, следовало установить, кто из царей прошлого являлся божьим избранником, которому прощались «отклонения» от истинного пути, а кто — злодеем в глазах божьих, отверженным до конца своих дней. Необходимо было решить, кто из царей прошлого оставался верным Яхве (не следует забывать, что главные герои повествования, в особенности относящиеся к более поздним временам, являлись историческими фигурами, их имена брались из подробных исторических летописей), а кто был проклят навсегда. Поскольку в Самарии в это время действовали иные, конкурирующие с иерусалимскими жрецы, выдвинувшие альтернативные утверждения относительно своей исторической связи с большим Израильским царством, яхвисты «выковали» чрезвычайно успешный, продержавшийся невероятно долгое время миф о якобы существовавшем Объединенном царстве Давида и Соломона[187], катастрофически распавшемся из-за скверного поведения грешников-сепаратистов. Цари Северного царства превратились, таким образом, в омерзительных идолопоклонников, что, впрочем, не предотвратило грабительское отчуждение престижного названия «Израиль», присвоенного теперь «избранному народу».

Вопреки блестящим умозаключениям Спинозы, трудно предположить, что все эти потрясающие библейские тексты сочинены одним или двумя авторами. Практически несомненно, что «группа авторов» была большой и пестрой по составу, с необходимостью поддерживавшей постоянную связь с культурными центрами Вавилонии. Характер текстов ясно указывает, что они переписывались и редактировались многими поколениями авторов. Именно поэтому некоторые истории оказались «задвоенными», многие сюжеты — неуклюже состыкованными, основные нарративы — непоследовательными, все это — не говоря о всевозможных ошибках и упущениях, стилистических перепадах, неоднозначных именованиях бога и даже нередких идеологических противоречиях. Авторы, разумеется, не предполагали, что в один прекрасный день их сочинения будут сведены в каноническую книгу.

Хотя авторы и сохраняли базисную верность широкой платформе, декларировавшей существование единственного бога, между ними то и дело вспыхивали многочисленные разногласия, касавшиеся, прежде всего, необходимости насаждать те или иные моральные ценности. Разумеется, обнаружились и разночтения в том, что касалось «внешней политики», по существу — отношения к «чужакам»[188]. Насколько можно судить, более поздние авторы были меньшими изоляционистами, нежели их предшественники. Дейтерономисты (авторы Второзакония и сопутствующего корпуса) резко отличались по стилю и взглядам на характер божественного присутствия от сочинителей-жрецов. Так или иначе, даже если непосредственной целью столь обильного литературного творчества было [немедленное] создание ядра религиозной общины, оно в гораздо большей степени нацеливалось в далекое будущее.

Прославление тех, кто пришел из Арама Нахараима, и глубокое презрение к местным жителям легко прослеживается в большей части Пятикнижия и книг ранних пророков. Родина — она там, на чужбине, в Вавилонии или в Египте, в прославленных и престижных культурных метрополиях Древнего мира. Духовные лидеры «сынов Израиля» прибыли из этих высоко чтимых мест, оттуда они принесли свое уникальное вероучение и основные божественные заповеди. Жители Ханаана в сравнении с ними — невежды, испорченные грешники, постоянно склоняющиеся к идолопоклонству.

Презрение к автохтонным жителям Ханаана и отчуждение от них, в конечном счете, породили кошмарные литературные описания их ликвидации и уничтожения. За первыми сочинителями, прибывшими в Ханаан, не стоял государственный аппарат, не было у них и военной силы. Они нисколько не напоминали крестоносцев; они не располагали организованной инквизицией. Они располагали лишь духовным оружием: буйной фантазией, литературным даром, умением запугивать.

Разумеется, они не стали обращаться к широким массам. Литературная активность развернулась среди малочисленной элитарной прослойки, умевшей читать и писать, и, быть может, немногочисленных любопытных слушателей, собиравшихся на окраинах тогдашнего крошечного Иерусалима. Однако круг посвященных постепенно расширялся, и к II веку до н. э. стало возможным основание первого в истории монотеистического политического режима — маленького и, увы, недолговечного Хасмонейского царства.